Один из авторов Игоря, которого Астролягов никогда не видел, имени не знал и узнать не желал, сидел на стуле и распинался:

— Требовать от писателей заменить мат пристойной лексикой — всё равно, что заставлять людей есть вместо сахара подсластители.

— У нас сейчас эпоха такая, — смиренно растолковывал Игорь. — Эпоха подсластителей.

— Да что вы говорите! — всплеснул руками автор. — Когда она началась?

— С первого июля две тысячи четырнадцатого года, — поведал ведущий редактор своему ведомому автору. — Написать-то вы можете, но по закону издательство будет вынуждено запаивать книгу в полиэтилен, чтобы дети в магазине не открыли и не узнали ужасные слова.

— А то они не знают!

— Знают, — смиренно вздохнул Игорь.

— В интернете только матом и ругаются, а все дети сейчас в интернете.

— В интернете, — признал многодетный отец.

— Но ведь они и так всё знают, а, кто чего не знает, тот прочёт в сетях.

— Прочтёт.

— Или ему в школе расскажут.

— Расскажут.

— Так почему нельзя писать в книгах?

— Можно, но издательству придётся книги запаивать в плёнку, а это лишние расходы и мы на них не пойдём.

— А много расходов?

— Стоит недорого, но, чтобы не возиться, мы просто не возьмём рукопись с матом.

— Но это же абсурд!

— Абсурд.

— Так почему вы не берёте?

— Потому что закон такой. Поправки в закон о средствах массовой информации и в Кодекс об административных правонарушениях внесли ещё в апреле тринадцатого года, а отдельный Закон приняли через год. Мы — издательство законопослушное, мы законам подчиняемся и Кодекс чтим.

— Бред какой-то.

— Закон таков, но это закон, — в свою очередь развёл руками Игорь. — Вы пишѝте, а мы не опубликуем.

— Зачем отрезать мачо яйца, если своих нет… — вопрос прозвучал настолько жалко, что и не понять было, ещё вопрошает автор или уже принимает неизбежное.

— Давайте, сделаем приятное правительству — подсластим ему без чая, — стал примирять ведущий редактор писателя с властью. — Используйте экспрессивные выражения вместо обсценной лексики, так вы добьётесь большей выразительности и не огрубите текст.

— Больше драматизьму, — вставил Григорий. — Плебсу это нравится.

— Но, когда драма и накал страстей, тогда герои неизбежно конфликтуют, спорят, бранятся, могут не сдержаться и ругнуться матом.

— Пусть лучше бьют друг друга, чем матом ругаются, — предложил творец хорошо продающегося нуара. — Где вы видели в киноклассике, чтобы герои Алена Делона или Хэмфри Богарта матерились? А ведь фильмы с ними отличные.

— То есть вы считаете, что лучше руки распускать, чем решить проблему словесно? — оторопел писатель.

— Речь идёт о художественном произведении, которое мастер создаёт в рамках закона, — здраво рассудил Григорий. — В жизни-то я никого пальцем не трону, не то, что матом оскорбить.

Автор вспомнил что-то о себе и сконфузился.

— Но ведь я пишу реализм, — возразил он.

— У меня тоже реализм, но это художественный реализм, — стараясь не улыбаться, пояснил Григорий. — Главное качество художественного реализма заключается в его непохожести на бытовой реализм.