— С сегодняшнего дня, — сказал Матвеев, скрепляя бумаги своей печатью. — Вы — наш!

3. ТЁПЛОЕ КРЕСЛО

Освободившееся место ещё не остыло. На письменном столе лежали личные вещи, которые никто не собирался прятать, будто Веня Плоткин, которого все в шутку называли Плотниковым, накануне вечером ушёл домой и пока не вернулся. Отчасти так и было, Игорь нашёл замену сразу, стол даже запылиться не успел. Кружка, ежедневник, бумажки с пометками. В выдвижных ящиках всякая всячина: поздравительные открытки, наушники, непонятные компакт-диски, диковинные авторучки, все до единой исписанные и тем похожие на популярных авторов.

Ещё больше личного было в компьютере. «Рабочий стол — зеркало души», — думал Астролягов, перелицовывая его на свой уникальный лад. Въехав в компьютер, как в новую квартиру, он первым делом поменял обои. Картинка с длинным белым «Ситроеном ДС» на Английской набережной раздражала тем, что набережная была не в Санкт-Петербурге, а в Ницце. Редактору книжного издательства «Ситроен ДС» и Ницца не светили в принципе, но если покойный к иллюзиям тянулся, то Астролягов их отрицал.

«Представляю, что за детективы бедняга подбирал, с таким-то вкусом», — подумал он с презрением, и это было его первое профессиональное чувство.

Астролягов поставил обои из «Города грехов». Беспорядочно разбросанные иконки расставил ровно по периметру. Стёр влажными салфетками грязь с клавиатуры и мышки, отчего компьютер утратил видимые следы принадлежности к бывшему хозяину, и стало можно осваивать потаённые залежи ферромагнитного нутра.

— Читай пока самотёк, — посоветовал Игорь, который был ведущим редактором отдела. — Непрошенные авторы без устали шлют нам с любовью написанный кал. Его ты и будешь осваивать. Отвечать на электронные письма пока не нужно, им робот сразу ответил, чтобы ждали два месяца. Потом напишешь отказ, по истечении срока. Пиши, если рукопись будем брать, но сначала отправь её мне на одобрение. Первое время так будем работать, потом шеф в тебя поверит, и будешь всё делать сам. Нашим постоянным авторам я всю движуху скажу, они меня знают. Объясню ситуацию, а дальше ты войдёшь в курс и постепенно подключишься.

— А если они мне напишут? Что отвечать, я ж не в курсе, какие у нас планы на их романы?

— Напишут — отвечу! — дерзко сказал Тантлевский. — Ты пока начинай с новых авторов, так легче будет сохранить издательскую иерархию. Субординация — наше всё.

— Как же! С авторами мы работать умеем, у меня даже фотографии есть, — многообещающе отозвался третий постоянный редактор.

Григорий Терещенко занимался «фантастикой ближнего боя». На стене поверх его головы висел самый настоящий кусок кумача с производственным лозунгом «От качества — к тиражам!», а над столом витал густой дух сталкеров в постапокалиптическом мире, где суровые мужики в камуфляже травят байки у костра из обломков мебели, пьют чистый спирт и закусывают патронами. Сам Григорий в милитари не одевался. Высокий, под метр девяносто, костистый и широкоплечий, он носил пижонский серый френч, в какой одевается депутат Государственной Думы, когда хочет казаться патриотом. Он стригся под Керенского, и не сильно короткий ёжик волос торчал стоймя. Иногда Григорий проводил по ним ладонью, словно стряхивая пыль, и жёсткие волосы распрямлялись, как обрезанные струны. В тёмно-зелёных глазах плескалась желчь. В книжном бизнесе он крутился с девяностых и ничего хорошего от авторов не ждал.

Ещё в отделе числились два редактора на удалёнке, которые не хотели каждый день ходить на работу и предпочитали осваивать рукописи дома, пусть за меньший оклад. Один занимался попаданцами, другой — магией и драконами.