– Как всегда, когда сидишь на одном месте больше недели.

– Не дразни меня.

– Я только комментирую. – И поскольку Кэм действительно выглядел бледным и измученным, Этан достал из нагрудного кармана рубашки обе сигары. Иногда можно и пожертвовать привычкой. – Хочешь сигару?

Кэм вздохнул.

– Почему бы и нет?

Двигаться не хотелось. Он подождал, пока Этан прикурит и передаст ему зажженную сигару. Снова опершись спиной о столб, Кэм лениво выпустил несколько колец дыма, а когда музыка резко оборвалась, почувствовал, что одержал маленькую личную победу.

Следующие десять минут не раздавалось ни звука, кроме плеска воды, пения птиц и шелеста ветра. Солнце опустилось ниже, западная часть неба порозовела, размылась линия горизонта, вода стала кроваво-красной, тени сгустились.

«Этан в своем репертуаре, – размышлял Кэм. – Не задает никаких вопросов. Сидит молча и ждет». Он почти забыл это чудесное свойство Этана. А главное – почти забыл, как любит брата, подаренного ему Рэем и Стеллой…

Впрочем, даже вспомнив о своей любви, он все равно не знал, что с ней делать.

– Вижу, ты починил ступеньки, – заметил Этан, решив, что Кэм наконец расслабился.

– Да. Кстати, не помешало бы покрасить дом.

– Придется заняться этим.

Кэм подумал, что им придется еще многим заняться. Но тихий скрип качалки все время возвращал его к тому, что произошло днем.

– Послушай, ты когда-нибудь видел сны наяву?

Этану можно было задать такой вопрос: он не станет удивляться и тем более иронизировать.

Этан поставил пустой стакан на пол рядом с качалкой и уставился на свою сигару.

– Ну… пожалуй, видел. Бывает, витаешь в облаках…

«Наверное, так и есть», – сказал себе Кэм. Он задумался, забылся на минуту, начал грезить. И ему показалось, что отец сидит в качалке. Он так хотел поговорить с отцом, что просто принял желаемое за действительное. Вот и все.

– Помнишь, как папа выносил сюда свою скрипку? В жаркие летние вечера он сидел в качалке, как ты сейчас, и играл часами. У него были такие большие руки…

– И он мог заставить скрипку петь.

– А ты унаследовал его умение. Попыхивая сигарой. Этан пожал плечами.

– Немного.

– По-моему, ты должен забрать его скрипку. Он хотел бы этого.

Этан спокойно взглянул Кэму в глаза. Братья помолчали. Им не нужны были слова.

– Наверное, возьму, но не сейчас. Я еще не готов.

– Я понимаю… – Кэм снова выдохнул дым.

– А ты сохранил гитару, которую они подарили тебе на то Рождество?

– Я оставил ее здесь. Не хотел таскать с собой. – Кэм посмотрел на свои пальцы и согнул их, как будто собираясь коснуться струн. – Я не играл, пожалуй, больше года.

– Может, попробовать приучить Сета к музыке? Мама была уверена, что игра на музыкальном инструменте уничтожает агрессию. – Внезапно собаки залаяли и бросились за дом. – Ты ждешь кого-нибудь?

– Филипа.

Этан удивленно поднял брови.

– Не думал, что он приедет до пятницы.

– Назовем это чрезвычайными семейными обстоятельствами. – Кэм выбросил окурок и встал. – Надеюсь, он привез приличную еду, а не свою любимую траву.

Филип, явно раздраженный, ввалился в кухню, в обеих руках он держал по большому пакету. Сбросив припасы на стол, он пригладил рукой волосы, хмуро взглянув на вошедших с веранды братьев, и сердито сказал:

– Я здесь.