Я побежал. Я толком не знал, куда бегу. Я слышал, как вскрикивали вокруг дриады — значит, меня окружал лес. Наконец я снова оказался на берегу и увидел вытянутый могильный холмик Шонесси, уже без креста. Я резко остановился: страх обуял меня. Над могилой низко склонилось Нечто.

Ранее такой страх был мне неведом — жестокий и смутный, он окутывал Хозяина, словно облако. Я знал, что он не желает мне зла, но ужас давил на меня, вызывая головокружение от паники. Panico…

Хозяин встал, нависая над могилой, дважды топнул ногой с козлиным копытом и поднес флейту к губам, прятавшимся в бороде. До меня донесся странный высокий рыдающий звук, от которого кровь стыла в жилах. Эта музыка вызвала явление, уже однажды замеченное мною на острове: все листья на деревьях повернулись обратной стороной, прошептав одно лишь слово. Это слово и было именем Хозяина. Я побежал оттуда прочь в панике — как и всякий, кто хоть раз слышал это имя.

Я добежал до края прибрежной полосы — дальше пути не было. Тогда я присел за выступом скалы, на мокром песке, и стал ждать, когда мой преследователь покажется из леса. Оттуда вышел капитан, сопровождаемый даэмоном, который реял над ним подобно дымке. Страйкер держал пистолет наготове, а его глаза обшаривали берег, словно подкарауливая дичь на охоте.

Наконец он заметил Хозяина, стоявшего над могилой Шонесси. Я видел, как он разом застыл, оцепенел, словно обратился в камень, так что алый даэмон даже немного опередил его в полете. Капитан глядел во все глаза, и неверие его было столь сильным, что мне даже на миг показалось, будто очертания Хозяина расплылись, как в тумане. Все же сила людей, обладающих душой, невероятна.

Я выпрямился, показавшись из-за скалы, и выкрикнул, стараясь перекрыть шум прибоя: «Хозяин, Великий Пан, я верю!» Он услышал меня, вздернул голову с рожками, и контуры его тела вновь обрели четкость. Хозяин опять поднес флейту к губам.

Капитан Страйкер резко обернулся, услышав мой крик. Он вскинул пистолетное дуло — мелькнула вспышка, и раздался грохот выстрела. Что-то пронеслось мимо со зловещим визгом, но не задело меня.

Полились звуки музыки — ужасной, нестерпимопронзительной, похожей на беспричинный звон в ушах. Она неощутимо, но сильно захватила капитана и заставила его обернуться, и он снова застыл, оцепенев, не в силах отвести взгляд. Даэмон над его головой беспокойно извивался, похожий на змею.

И вдруг капитан Страйкер пустился наутек. Я видел, как мокрый песок летел из-под его подошв, пока он убегал вдоль берега. Следом за ним летел его даэмон — алая тень с закрытыми глазами, а позади них шел Пан, мелко переступая козлиными копытцами, не отрывая флейту от губ и сверкая на солнце золотыми рожками. И любому страху, что подкарауливает людей в ночи, было, по-моему, далеко до этого полуденного ужаса.

Я все таился за скалой. Море позади меня было пустынно, если не считать «Танцующей Марты», стоявшей на якоре и ожидавшей капитанских распоряжений. Ни одна из нинфа не показывалась из пены, чтобы составить мне компанию, ничья голова, увитая водорослями, не высовывалась из воды. И море, и остров — все было безлюдно, за исключением капитана с его духом и Дудочника, поспевающего за ними по пятам. Себя я в расчет не беру — я же простодушный.

Уже почти стемнело, когда они вернулись. Наверное, Дудочник прогнал их по берегу вокруг острова, неторопливо переступая копытами, неспешно, но и неумолимо, наполняя уши капитана устрашающе назойливой музыкой. В сумерках мне удалось разглядеть лицо Страйкера — старческое, измученное, бледное, изрезанное глубокими морщинами.