Колосов сначала поморщился, потом нехотя кивнул.

— Там ставка была большая. Очень большая, — продолжила Катя. — Телеведущего хотели именно убить, а не ограбить. Так, может, и у нас здесь то же самое, а?

— Что то же самое?

— Ставка в убийстве священника гораздо больше для убийцы, чем какие-то там сорок три тысячи «рэ».

— Да тут, в этих Тутышах, за десятку удавятся!

— Ну не удавились же. Бросили, не взяли. И вообще, зря ты ругаешь это место. Оно очень любопытное и начинает меня интересовать. Этот Волков, кажется, тоже что-то нам недоговаривает, как и старик-учитель. Возможно, о том, что здесь произошло, им известно гораздо больше, чем они хотят нам показать.

— А может, это просто твои очередные фантазии, — буркнул Колосов. — Вот это, сдается мне, вернее всего.

ДОМА-ГРОЗА

В Тутышах действительна пришлось задержаться: Колосов организовывал (он называл это ставить) работу по раскрытию убийства. Командовал, определяя задачи, а быстро, как известно, такие дела мужчины не делают. Катя в отделении милиции записала для себя некоторые полезные сведения и местные телефоны. Потолковала с сотрудниками об отце Дмитрии, которого все они хорошо знали. На обратном пути она помалкивала. Колосов включил магнитолу «Авторадио» — и тоже лишь изредка вставлял в музыкальную паузу какое-нибудь мрачное замечание. Раскрыть убийство по горячим следам за одни сутки не удалое. В этом и крылось примерно процентов пятьдесят обуявшей начальника отдела убийств черной меланхолии. Остальные же пятьдесят процентов сплина можно было смело отнести на счет…

— Никита, ты, пожалуйста, к моему дому не подъезжай, — попросила Катя, когда они уже сворачивали с Садового кольца на Комсомольский проспект, а затем и на Фрунзенскую набережную. — Вон там остановись, углу. Я дойду. А то тебе разворачиваться будет неудобно.

— Нормально разворачиваться. Как хочешь, как пожелаешь… Здесь остановиться? — спросил Колосов.

— Да, спасибо. До свидания. Завтра я тебе позвоню, насчет результатов вскрытия.

— Да ради бога, — Колосов свирепо газанул, развернулся на набережной и умчался.

Вот и все. День, ночь, сутки прочь…

Вадим Андреевич Кравченко — любимый муж, «драгоценный В…», имел вредную привычку курить по вечерам на балконе. А оттуда — отличный обзор и набережной, и Москвы-реки, и парка, и «чертова колеса». И старую черную «девятку» Колосова Кравченко знал облупленную. И самого начальника отдела убийств, знал заочно (знакомиться демонстративно не желал). Знал и терпеть его не мог.

Катя посмотрела на свой дом: так и есть — во квартиры свет. На балконе — знакомая до боли личность. А с ней рядышком вторая личность — маленькая, «драгоценному» чутm ли не по локоть. Ба да ведь сегодня пятница! Как же она, позабыла? А вечерами по пятницам друзья детства встречаются после, недельной разлуки. Рядом с Кравченко на балконе стоял Сергей Мещерский.

Катя прямо даже расстроилась: ну вот, здравствуйте вам, сейчас бы в ванну горячую, душистую бултыхнуться да на диван. А тут ужин готовь, суетись, корми этих троглодитов — крупного и мелкого — и слушай в сотый раз уже не по телефону, а въяве, как восторженный Мещерский будет рассказывать о последней экспедиции фирмы «Столичный географический клуб», к черту на очередные кулички.

Дверь квартиры она открыла своим ключом. Когда ваш муж бродит по квартире, как барс, волей-неволей хочется проскользнуть тихо, как мышка.