Лев Толстой. Молитва
Молитва ...Знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения... Мф. VI, 8. - Нет, нет и нет! Этого не может быть... Доктор! Да разве ничего нельзя? Да что же вы молчите все?! Так говорила молодая мать, выходя большими, решительными шагами из детской, где умирал от водянки в голове ее первый и единственный трехлетний мальчик. Тихо разговаривавшие между собою муж и доктор замолчали. Муж робко подошел к ней, ласково коснулся рукой ее растрепанной головы и тяжело вздохнул. Доктор стоял, опустив голову, своим молчанием и неподвижностью показывая безнадежность положения. - Что же делать! - сказал муж. - Что же делать, милая... - Ах, не говори, не говори! - вскрикнула она как будто злобно, укоризненно и, быстро повернувшись пошла назад в детскую. Муж хотел удержать ее. - Катя! не ходи... Она, не отвечая, взглянула на него большими, усталыми глазами и вернулась в детскую. Мальчик лежал на руке няни с подложенной под голову белой подушкой. Глаза его были открыты, но он не глядел ими. Из сжатого ротика пузырилась пена. Няня со строгим, торжественным лицом смотрела куда-то мимо его лица и не пошевелилась при входе матери. Когда мать вплоть подошла к ней и подсунула руку под подушку, чтобы перенять ребенка от няни, няня тихо сказала: "Отходит!" - и отстранилась от матери. Но мать не послушалась ее и ловким, привычным движением взяла мальчика себе на руки. Длинные, вьющиеся волосы мальчика запутались. Она оправила их и взглянула в его лицо. - Нет, не могу, - прошептала она и быстрым, но осторожным движением отдала его няне и вышла из комнаты. Ребенок болел вторую неделю. Все время болезни мать по нескольку раз в день переходила от отчаяния к надежде. Во все это время она спала едва ли полтора часа в сутки. Все это время она не переставая по нескольку раз в день уходила в свою спальню, становилась перед большим образом Спасителя в золотой ризе и молилась Богу о том, чтобы он спас ее мальчика. Чернолицый Спаситель держал в маленькой черной руке золоченую книгу, на которой чернью было написано: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас". Стоя перед этим образом, она молилась, все силы своей души вкладывая в свою молитву. И хотя в глубине души и во время молитвы она чувствовала, что не сдвинет горы и что Бог сделает не по ее, а по-Своему, она все-таки молилась, читала известные молитвы и свои, которые она сочиняла и говорила вслух с особенным напряжением. Теперь, когда она поняла, что он умер, она почувствовала, что в голове ее что-то сделалось, как-будто сорвалось что-то и стало кружиться, и она, придя в свою спальню, с удивлением оглянулась на все свои вещи, как будто не узнавая места. Потом легла на кровать и упала головой не на подушку, а на сложенный халат мужа, и потеряла сознание. И вот во сне она видит, что ее Костя, здоровый, веселый сидит с своими кудрявыми волосами и тонкой белой шейкой на креслице, болтает пухлыми в икрах ножками и, выпятив губки, старательно усаживает куклу-мальчика на картонную лошадку без одной ноги и с проткнутой спиной. "Как хорошо, что он жив, - думает она. - И как жестоко то, что он умер. Зачем? Разве мог Бог, Которому я так молилась, допустить, чтобы он умер? Зачем это Богу? Разве он мешал кому-нибудь? Разве Бог не знает, что в нем вся моя жизнь, что я не могу жить без него? И вдруг взять и измучать это несчастное, милое, невинное существо и разбить мою жизнь, и на все мои мольбы отвечать тем, чтобы у него остановились глаза, чтобы он вытянулся, захолодел, закостенел". И она опять видит. Вот он идет. Такой маленький, в такие высокие двери идет, размахивая ручонками, как большие ходят. И глядит, и улыбается... "Милый! И его-то Бог хотел измучать и уморить! Зачем же молиться Ему, если Он может делать такие ужасы?" И вдруг Матреша, девочка, помощница няни, начинает что-то говорить очень странное. |
