— Ведь это ужасно, правда? — Какая-то болтливая старуха увязалась за мной, когда я пошла на палубу. Хотя ветер был довольно холодный и я дважды меняла место, чтобы оградить себя от ее глупой болтовни, эта дура явно выбрала меня в качестве мишени своего словоизвержения на все оставшееся время поездки. Ее не останавливали ни моя сдержанность, ни хмурый вид мистера Торна. — Просто ужасно, — продолжала она. — И все ведь случилось в темноте, ночью.

— О чем вы? — спросила я, движимая нехорошим предчувствием.

— Ну как же, я про авиакатастрофу. Вы что, не слышали? Это, наверное, было так страшно, когда они упали в болото, и все остальное. Я сказала своей дочери утром…

— Какая катастрофа? Где?

Старуха немного опешила от резкости моего тона, но дурацкая улыбка так и осталась у нее на лице как приклеенная.

— Прошлой ночью. Или сегодня рано утром. Я сказала дочери…

— Где? Что за самолет? — Уловив тон моего голоса, мистер Торн придвинулся ближе.

— Самолет из Чарлстона, — продребезжала она. — Там в кают-компании есть газета, в ней все сказано. Ужасно, правда? Восемьдесят пять человек. Я сказала дочери…

Я повернулась и пошла вниз, оставив ее у поручня. Около стойки буфета лежала скомканная газета, и в ней под огромным заголовком из четырех слов были напечатаны немногочисленные подробности смерти Вилли. Рейс сто семнадцать до Чикаго вылетел из международного аэропорта Чарлстона в 12.18. Через двадцать минут самолет взорвался в воздухе недалеко от города Колумбия. Обломки фюзеляжа и тела пассажиров упали в болото Конгари, где и были обнаружены рыбаками. Спасти никого не удалось. ФБР и другие ведомства начали расследование.

В ушах у меня громко зашумело, и пришлось сесть, чтобы не упасть в обморок. Влажными руками я ухватилась за виниловую обивку. Мимо меня к выходу потянулись люди.

Вилли мертв. Убит. Нина уничтожила его. Голова моя шла кругом. В первые несколько секунд я подумала, что, возможно, это заговор, хитрая ловушка, в которую Вилли и Нина хотят заманить меня, заставив думать, будто опасность угрожает мне теперь только с одной стороны. Хотя нет, на это непохоже. Если Нина вовлекла Вилли в свои планы, для таких нелепых махинаций просто не было резона.

Вилли мертв. Его останки разбросаны по вонючему, никому не известному болоту. Очень легко вообразить себе его последние минуты. Он наверняка сидел в роскошном кресле салона первого класса со стаканом в руке, возможно, переговаривался с кем-нибудь из своих компаньонов. Потом — взрыв, крики, внезапная тьма, жуткий крен и падение в небытие. Я вздрогнула и стиснула металлическую ручку кресла.

Как Нине удалось это сделать? Она вряд ли прибегла к помощи кого-то из свиты Вилли. Нине было вполне по силам использовать одного из его подручных, особенно если учесть ослабевшую Способность Вилли, но у нее не было причины делать это. Она могла использовать любого человека, летевшего тем рейсом. Конечно, это непросто. Нужно проделать сложные приготовления: изготовить бомбу, потом стереть всякую память об этом, что требует немалого усилия; наконец, она должна была совершить невозможное: использовать кого-то как раз тогда, когда мы сидели у меня и пили кофе с коньяком. Но Нина сделала это. Да, сделала. И потом, ведь выбор именно этого времени мог означать только одно.

Последний турист поднялся на палубу. Я почувствовала легкий толчок и поняла, что мы причалили. Мистер Торн стоял у двери.

Выбор момента означал, что Нина пыталась справиться с нами обоими сразу. Очевидно, она спланировала все это задолго до нашей встречи и моего робкого заявления о выходе из Игры. Как оно, должно быть, позабавило Нину! Неудивительно, что она так великодушно отреагировала. Но она все же сделала одну большую ошибку.