Блейз предусматривал возможность такого вопроса, хотя детально его и не продумывал. Он знал, что в большинстве церквей как на Гармонии, так и на Ассоциации любой член общины должен быть готов проповедовать в любой момент. Так проверялась подлинность веры – если человек действительно предан Господу, тот сам вложит в его уста нужные слова.

– Большинство членов общины все еще в церкви, Самуил, – продолжала все та же словоохотливая женщина, – так что, может быть, наш новый брат Блейз выступит с краткой проповедью и расскажет, что он чувствовал, слушая нашего Великого Учителя?

– Прекрасная идея, Марта, – кивнул Годсарм и повернулся к Блейзу. – Вы нас очень обяжете.

– Конечно, – нерешительно произнес Блейз, хотя в действительности ничуть не колебался и не сомневался в своих способностях – он запросто мог произнести краткую проповедь или рассказать о выступлении Маккея.

Годсарм подошел к умывальнику, как бы давая понять Блейзу, что перед проповедью им необходимо воспользоваться, и Блейз догадался: очевидно, в церкви «Восстань!» принят обряд омовения рук проповедника. Он подошел к умывальнику, подставил свои длинные ладони под струю воды из крана, намылил их чем‑то, напоминающим грубое домашнее мыло, а затем сполоснул. Закрыв кран, он вытер руки о полотенце и повернулся к Годсарму:

– Я готов.

Тут же все, за исключением Годсарма, вышли видимо, направляясь обратно в зал к своим скамьям.

– Пойдемте со мной, Блейз, – сказал Годсарм, – я представлю вас общине.

Блейз последовал за ним и, выйдя из‑за перегородки, поднялся на три ступеньки к кафедре, повернутой к скамьям. Служба уже закончилась, но в церкви все еще было довольно много людей – человек сорок или пятьдесят. В этом не было ничего необычного – многие проводили в здании церкви даже по несколько часов, потому что для них это было единственной возможностью пообщаться с другими людьми за целую неделю. Годсарм взошел на кафедру.

– Прошу тишины, – сказал он. Присутствующие притихли, а те, кто еще стоял, заняли свои места. – Я хочу представить вам, – продолжал раскатистым голосом опытного проповедника Годсарм, – нового члена нашей общины Блейза Маклейна. Ему довелось услышать нашего Великого Учителя, когда, по счастливой случайности, он оказался на галерее Палаты. – Он повернулся к Блейзу:

– Брат Блейз, наши братья и сестры с нетерпением ожидают твоей речи.

Блейз поднялся на кафедру, край которой едва доходил ему до пояса. Его жизнь с матерью была такова, что он чувствовал себя актером едва ли не с того времени, как начал ходить. Он должен справиться и сумеет произнести эту проповедь так, чтобы аудитория поверила: его слова вдохновлены самим Господом.

Он обхватил руками внешний край кафедры так, чтобы на ее фоне выделялись его длинные мощные пальцы: этот чисто театральный жест сразу подействовал на присутствующих. В церкви и так уже стояла тишина, но тут раздался общий вздох, после которого, казалось, все вообще затаили дыхание.

– Братья и сестры, – заговорил он мощным тренированным голосом. – Я обращаюсь к вам со словами, которые вкладывает мне в уста Господь.

Позвольте мне вначале напомнить вам один из законов Господа. Когда в детстве я жил на ферме; у нас был сосед. Он держал много коз, но однажды они начали болеть одна за другой и умирать, и тогда он пришел к моему отцу и попросил, не придет ли тот и не посмотрит ли этих больных коз, и не скажет ли, что с ними случилось. Мой отец пошел и посмотрел этих коз. Они находились в чистом хлеву и в тепле, а это было зимой. И пища стояла перед ними, но они не притрагивались к ней. Тогда мой отец сказал соседу: «А говоришь ли ты с этими козами?» – «То есть как это – говорю ли я с ними?» – удивился сосед.