Они боялись. Он знал, что они боялись. И все же дрались.

За что? За что?

Он не знал ответа. Этот вопрос мучил его всю неделю. Он был благодарен за передышку от своих мыслей и своего одиночества, когда в два часа дня в палату вошла медицинская сестра, женщина около пятидесяти лет.

— Вы чувствуете себя в состоянии с кем-либо говорить, мистер Белл? — спросила она.

— В любое время, — ответил он. — Чем могу служить?

— О, это не со мной, — сказала она. — За дверью ждет посетитель.

— Кто?

— Джон Ди Пэйс.

— Пусть войдет.

Поправив позади себя подушки, он стал ждать Ди Пэйса, чувствуя себя довольно странно. Он собирался встретиться с человеком, который много лет назад отнял у него Мэри. Однако сейчас он испытывал только любопытство, его интересовала встреча не с мужем Мэри, а с отцом Дэнни Ди Пэйса.

Дверь широко распахнулась, и в палату вошел высокий человек, который, казалось, смущался своего роста. Он неуверенно подошел к кровати. У него были темные волосы и карие глаза. На первый взгляд, Джон Ди Пэйс производил впечатление человека с мягким характером. Не зная его, никогда не говорив с ним, Хэнк моментально понял, что это был добрый человек и неожиданно обрадовался тому, что он здесь.

— Присаживайтесь, мистер Ди Пэйс, — пригласил он, протягивая руку. Ди Пэйс пожал ее и неловко сел.

— Я не знал, следовало ли мне приходить, — сказал Ди Пэйс. Говорил он тихо, почти шепотом, и снова инстинктивно Хэнк понял, что этот человек и во время гнева редко повышал голос. — Но я читал о том, что случилось, и... я подумал, что мне лучше прийти. Я надеюсь, вы ничего не имеете против.

— Я рад вас видеть, — ответил Хэнк.

— Как вы себя чувствуете?

— Сейчас хорошо. Завтра я выхожу отсюда.

— О, значит я застал вас вовремя.

Ди Пэйс колебался.

— В самом деле было так плохо, как писали в газетах?

— Думаю, что так.

— Восемь человек. — Ди Пэйс покачал головой. — Я не могу этого понять. — Он помолчал. — А вы?

— Нет. Не совсем.

— Это были... пуэрториканцы? Или друзья Дэнни?

— Я не знаю. Было темно...

— Впрочем, это не имеет значения, — сказал Ди Пэйс и нервно засмеялся, но тут же остановился, и в его глазах была такая глубокая печаль, какую Хэнк никогда не видел на лице у мужчины.

— Я этого просто не понимаю, — продолжал он. — Может быть, люди ведут себя подобным образом во время войны? Вы были в армии?

— Да, — ответил Хэнк.

— Да, конечно. Глупо спрашивать об этом. Были... — голос его замер. — А я не был в армии. — Он замолчал. — Мой друг обычно посылал мне фронтовой журнал «Янки».

— Это был хороший журнал, — заметил Хэнк.

— Да. В то время я и встретил Мэри... А сейчас мой сын — убийца. — Он потряс головой. — Мистер Белл, объясните мне, пожалуйста, я не понимаю, у меня голова раскалывается, но я не понимаю. Я ничего не могу понять!

Хэнк почувствовал, что в любую минуту Джон может разрыдаться.

— Мистер Ди Пэйс, — сказал Хэнк, — есть много вещей, о которых мы...

— Знаете, что я делал с тех пор, как все это случилось? — продолжал Ди Пэйс— Я детально перебирал в памяти все, что мы когда-либо делали, каждое слово, которое я когда-либо говорил сыну, каждый шлепок, который я когда-либо ему дал, каждый подарок, который я ему сделал, каждое место, куда я его водил. Я проследил все это шаг за шагом, дюйм за дюймом, пытаясь понять, почему он это сделал. Весь вопрос в том, что, если он это сделал, винить надо не его.