|
Подыщи себе лучше какую-нибудь страхолюдину, чтобы не злить капризную Аврору. Все они, в сущности, одним миром мазаны, да только простушки отблагодарят нас куда щедрее. Конечно, следовать его грубому, но разумному совету я не имел ни малейшего желания. — Если та девушка из племени манданов, то она имеет полное право вернуться домой. — Мне знакомы такие люди, как ты, Итан Гейдж. Ты не честолюбив, но зато стремишься спасти всех и каждого. Лучше одумайся. Иначе навлечешь на себя кучу дьявольских неприятностей. — А мне знакомы такие, как ты, Пьер. Ты живешь одним днем, никуда не стремишься и лишь философствуешь о том, как славно ничего не делать. Ты закончишь жизнь без гроша за душой. — Ничто не пропадет даром, если ты доволен прожитым днем, приятель. — Но мы с Магнусом рассчитываем на будущее, не довольствуясь прожитым: нас ждут интересные поиски… Я сам удивился тому, что вдруг вздумал встать на защиту нашей странной миссии и моего еще более странного спутника, гораздо более фанатичного и увлеченного, чем я. — Если они увенчаются успехом, — добавил я, — то мы станем совершенно независимыми людьми. — А в ином случае ваша жизнь не будет стоить и ломаного гроша. * * * Я прогулялся по окрестным стоянкам. Мне встретилось много женщин, немало среди них было и красоток, но ни одна из них не могла сравниться с Намидой — та обладала экзотической красотой, порожденной смешением кровей. Она и Лягушечка, побывав в главных продовольственных палатках, теперь несли корзины с кукурузой и копченым мясом к стоянке Красного Мундира в дальнем южном краю территории, занятой съехавшимися на сбор отрядами. Обдумав тактику, я решил поговорить с ней насчет качества хлеба. Прикупив свежий батон, я незаметно обогнал их и пошел навстречу. — Вам нравится вкус этого французского багета? Индианки смущенно остановились, Лягушечка неуверенно глянула на меня, но во взгляде Намиды сквозила скрытая надежда. Да, ей страшно хотелось избавиться от жестокого, пожирающего людей поработителя, и именно я мог дать ей свободу. — Что это? — спросила она, глядя на батон. — Хлеб, испеченный из белой муки. Вы еще не пробовали того, что едят бледнолицые? Стоит вам отведать наш хлеб или сахарную сдобу, и вы сразу захотите поехать со мной в Париж. — Что такое Париж? — Направление, в котором нам следует двигаться, — рассмеявшись, сообщил я. — Но вы живете за этими лесами? — Там живут наши соплеменники. И там же есть камень со словами. — Она одобрительно кивнула. — А в ваших краях есть еще что-нибудь специфическое? — Я не понимаю такого слова. — Что-нибудь удивительное или странное? — Земля и небо, — сказала она, пожав плечами. Так или иначе, возможно, ее слова связаны с молотом Тора. — Вот, попробуйте батон. Давайте, поставьте пока ваши корзинки. — Я отломил горбушку. — Вкуснейший хлеб, когда свежий, и вояжеры, похоже, научились выпекать его даже лучше шотландцев. Да вот, попробуйте, какой он мягкий… Внезапно что-то ударило меня в спину, и я рухнул лицом в грязь прямо с моим разломанным батоном. Женщины встревоженно вскрикнули и, подхватив с земли свои корзинки, перескочили через меня и торопливо пошли дальше. Я перевернулся на спину под раскатистый хохот наблюдавших за мной вояжеров. |
