– Дорогая Ольга, – сказала в ответ Дарья, – должна вам признаться, что я держусь в седле ничуть не лучше мешка с картошкой. То есть со спины лошади я не свалюсь, но над моей посадкой будут смеяться даже воробьи, рассевшиеся на заборе.

Ольга немного помедлила и вдруг решилась.

– Дарья Михайловна, – почти официально сказала она, – давайте договоримся. Я вас научу правильно держаться в седле, как это и положено для знатной дамы – вам это пригодится, а вы научите меня стрелять, на тот случай, если мне придется защищать свою жизнь. Договорились?

– Договорились, – ответила Дарья, встряхнув головой, – я знаю на том берегу острова небольшую укромную бухточку, в которой не бывает никого, кроме противодиверсионных патрулей, следящих, чтобы на остров не высадился кто-нибудь посторонний. Но эти парни, даже если увидят нас за чем-нибудь таким, ээмм… неподобающим, не расскажут об этом никогда и никому.

– Хорошо, Дарья Михайловна, – кивнула обрадованная Ольга, – давайте начнем прямо сейчас…

– Разумеется, начнем, – кивнула Дарья, – но только после того, как вы со мной пешком обойдете все мои объекты. Пока я не пройду у вас обучение и не стану прилично держаться в седле, никаких верховых поездок на людях с моей стороны не будет.

Ольга вздохнула. Ходить пешком по острову ей совершенно не хотелось, но если Дарья так стесняется своего неумения в плане верховой езды – видимо, придется. Кстати, пока они будут ходить по этим самым объектам, заодно можно задать те вопросы, которые сейчас жгут ей язык. И спрашивать она будет не о политике, и не о войне. Это к Одинцову и Новикову. Гораздо больше сейчас ее интересовало то, как живут в будущем женщины, и в том числе такие эмансипированные, как сама Дарья. И право же дело – женщина-воин, и в то же время мила, женственна и ничуть не мужеподобна… Интересно же знать, как такое могло получиться!

– Ольга, а ведь вы мне обещали показать свой альбом, – напомнила Дарья. Она глянула на свои часики. – У нас еще есть немного времени, чтобы я могла познакомиться с вашим творчеством.

– Хорошо, я сейчас, Дарья Михайловна…

Ольге было приятно, что та не забыла о своем намерении. Ведь сама Великая Княгиня относилась к рисованию достаточно серьезно. Она старалась при каждом удобном случае делать этюды и наброски, чтобы потом, вернувшись в Петербург, запечатлеть все это на холсте. Лестные отзывы учителя живописи о ее талантах стоили дорогого. Кроме того, прочитав собственные мемуары, она убедилась, что именно талант художника помогал ей в эмиграции добывать средства к существованию.

Чуть позже они сидели в каюте Дарьи и, сидя рядышком на койке, рассматривали альбом с рисунками. Дарья мало разбиралась в живописи, однако имела природную способность отличить талант от бездарности. Рисунки Ольги несли в себе энергию и силу живого, свежего восприятия. Пейзажи, натюрморты, фигуры людей – все это, изображенное резкими уверенными штрихами, носило на себе отпечаток личности художницы. Молча листала Дарья страницы, и в ней зрело убеждение, что Ольга идеально подходит на ту роль, которую они, выходцы из будущего, ей приготовили.

Ну как, Дарья, Михайловна, вам понравилось? – спросила Ольга, с волнением заглядывая в лицо своей «наперсницы», – только честно.

– Да, – просто ответила та. – Я, правда, мало что понимаю в искусстве, но нахожу ваши рисунки прекрасными. Они не просто хорошо выполнены, в них чувствуется ваша душа, Ольга…

Великая Княгиня улыбнулась. Она понимала, что Дарья говорит искренне.