– Да, вот еще что, – проговорила я, смущаясь и краснея. – Кажется, если я не ошибаюсь, в завещании, кроме магазина, упоминалась и квартира?

– Да, как же, конечно! – Старик снова оживился. – Квартирка имеется. Хотите на нее взглянуть?

– Да, конечно!

Я уже заподозрила, что если антикварный магазин оказался лавкой старьевщика, то квартира окажется собачьей конурой. И я не очень сильно ошиблась.

Никодим Никодимович повел меня по коридору в глубь магазина, где обнаружилась крутая лесенка, ведущая на второй этаж. Под лестницей была запертая дверь – должно быть, какой-то чулан. Все ступеньки этой лестницы скрипели, причем каждая – на свой лад, своим голосом. Перила были деревянные, отполированные десятками рук поднимавшихся по этой лестнице людей, и по углам их украшали круглые шишки. На втором этаже была маленькая площадка, на которой едва могли поместиться два человека, и массивная дверь.

Старик достал из кармана ключ (разумеется, старинный, бронзовый, с большой фигурной бородкой), вставил его в замочную скважину и открыл дверь.

– Проходите, Тося! То есть, извините, Тоня! – проговорил он торжественно и отступил в сторону.

Но прежде чем я успела переступить порог, мимо меня проскользнула черная тень.

Я вздрогнула от неожиданности и только через секунду поняла, что это был черный кот. Казимир воспользовался открытой дверью и первым вошел в квартиру, задрав хвост трубой. Я отчего-то расстроилась – хотя, говорят, это хорошая примета и в новую квартиру всегда первым запускают кота.

Замешкавшись на пороге из-за Казимира, я все же взяла себя в руки и вошла.

Да, такой несуразной квартиры мне еще не приходилось видеть.

Переступив порог, я оказалась в большой прихожей. Насколько я помню школьные уроки геометрии, форма этого помещения называется трапецией: у двери было ее самое узкое место, дальше она заметно расширялась. В широкой части имелась еще одна дверь, а слева от нее стоял допотопный платяной шкаф, больше всего напоминающий поставленный стоймя гроб.

Казимир, едва проскользнув в прихожую, сразу же взлетел на этот шкаф и теперь смотрел на меня сверху своими зелеными глазами. От этого взгляда мне стало жутковато.

– Проходите, Тосенька, проходите! – ворковал у меня за спиной Никодим Никодимович. – Будьте как дома! То есть что я говорю – вы здесь действительно дома, это ваша квартира…

Я шагнула вперед и толкнула следующую дверь.

За этой дверью оказалась комната.

Сегодня мне то и дело приходилось вспоминать уроки геометрии. Если прихожая в этой квартире была в форме трапеции, то комната представляла собой неправильный пятиугольник. Собственно, она была бы почти квадратной, но к этому квадрату был неуклюже прилеплен дополнительный угол с двумя окнами – кажется, это называют эркером. Возле одного из этих окон стояла зеленая деревянная кадка с большим пыльным фикусом, возле другого – старинная птичья клетка. Обитателя этой клетки я сначала не заметила, но когда подошла ближе, увидела внутри клетки деревянный домик вроде скворечника. Тут же из этого домика выбралась большая черная птица, посмотрела на меня искоса выпуклым внимательным глазом и вдруг хрипло выкрикнула:

– Мар-рдук!

– Что?! – переспросила я, вздрогнув от неожиданности.

– Дур-рак! – каркнула птица.

– Кто это? – удивленно спросила я, повернувшись к Никодиму Никодимовичу.

– Мардук – грач, – сообщил старик.

– Он говорит? – спросила я опасливо.

– Да, Валерия Львовна научила его нескольким словам.