— Если бы вы еще раз поделились со мной вашими замечательными мыслями о том вкладе, который мы все должны сделать в общественные дела, они внушили бы мне бодрость.

Мой собеседник поглядел на меня как-то странно, провел рукой по лбу, подумал и затем любезно исполнил мою просьбу.

— Вы придаете слишком большое значение нескольким безусловно верным идеям, но очень плохо изложенным. Человек, не сделавший вклад в общественные дела, немногим лучше дикого зверя. Это настолько очевидно, что не требует доказательств. Рассуждайте, как хотите, а только если у человека ничего нет, он для общества немногим лучше собаки. У того же, кто немногим лучше собаки, обычно ничего нет. Опять же, что отличает дикаря от цивилизованного человека? Конечно, цивилизация. А что такое цивилизация? Благоустройство жизни. Что же питает и поддерживает благоустройство жизни? Деньги или собственность. Следовательно, цивилизация — это собственность, а собственность — это цивилизация. Если управление страной находится в руках тех, кто владеет собственностью, правительство есть правительство цивилизованное. Если же власть в руках тех, у кого ничего нет, такое правительство, несомненно, правительство нецивилизованное. Никто не может быть надежным государственным деятелем, не имея в обществе прямых имущественных интересов. Вы знаете, эту аксиому признают даже новички в политике, разделяющие наши убеждения.

— А мистер Питт?

— Что ж, Питт был своего рода исключением. Но ведь вы помните, что он был представителем тори, а они владеют большей частью земельной собственности в Англии.

— Ну, а мистер Фокс?

— Фокс представлял вигов, владеющих остальной землей. Рассуждайте, дорогой Голденкалф, как хотите, вы все равно придете к тому же выводу. Кстати, вы сказали, сэр, что на следующих общих выборах выдвинете свою кандидатуру в парламент?

— Я почту за честь быть вашим коллегой.

Моя заключительная фраза скрепила нашу дружбу, ибо для моего благородного знакомого она была залогом, что второе место в парламенте от этого городка останется за ним. Он был слишком благовоспитан, чтобы высказывать свою благодарность в пошлых фразах (хотя, надо заметить, благовоспитанность редко проявляется во всей красе во время выборов), но он был светским человеком и принадлежал к классу, главная забота которого — всячески выказывать тонкость обращения, а поэтому читатель может быть уверен, что в тот вечер, когда мы расстались, я был очень доволен собой, и, само собой разумеется, моим новым знакомым.

На следующий день предвыборная кампания продолжалась, и мы выслушали еще одну убедительную речь на тему о вкладах в общественные дела. Ибо лорд Пледж был достаточно хорошим тактиком, чтобы, узнав уязвимое место крепости, штурмовать ее именно там, а не тратить силы на внешние укрепления. Вечером из Лондона прибыл стряпчий с готовой купчей (ее уже составили для лорда Пледжа), а рано утром арендаторы получили надлежащее уведомление, содержавшее мою горячую рекомендацию «вкладов в общественные дела». В полдень лорд Пледж, как выражаются на скачках, пришел первым. После обеда мы расстались; мой благородный друг вернулся в Лондон, а я отправился дальше.

Анна никогда не казалась мне более цветущей, более безмятежной, более высоко вознесенной над прочими смертными, чем в тот день, когда мы встретились в гостиной ее отца через неделю после моего отъезда из Хаусхолдера.

— Вы опять становитесь похожи на себя, Джек, — сказала она, протягивая мне руку с простой сердечностью англичанки. — И надеюсь, вы теперь будете более разумным.

— Ах, Анна, если бы я только смел упасть к вашим ногам и высказать вам все, что я чувствую, я был бы счастливейшим человеком во всей Англии!

— А так вы самый несчастный! — со смехом отозвалась она и, покраснев до корней волос, выдернула руку, которую я опрометчиво прижал к груди.