Денвер они избрали главным центром для враждебных действий против семьи Дэроша. Во-первых, Денвер находился поблизости от ранчо Монмартр, дома Дэроша, а во-вторых, у Дианы и Корнелиуса были там многочисленные знакомства решительно среди всех слоев общества — от крупных чиновников и миллионеров до всевозможных бандитов-десперадо.

Диана и ее союзники разработали чрезвычайно простой план: набрать в Денвере и Золотом Поле банду самых отчаянных негодяев, человек пятьсот или шестьсот, дождаться удобной минуты и напасть неожиданно на ферму Монмартр. Вот и все.

Нападение, разумеется, предполагалось сделать тогда, когда семья Дэроша уже приедет туда.

Шамбержо, возлагавший всю вину за постигший его позор во Франции на Дэроша, был в восторге от этого плана. Он заранее наслаждался тем, как во главе шайки головорезов налетит на ферму своего ненавистного врага и все разорит, сомнет, разрушит, не оставив камня на камне.

Только во время переезда через океан Шамбержо узнал, почему его так ненавидит Дэрош. Диана, прочитавшая все «Дело Шамбержо», открыла ему истинную причину. Полковник долго ломал голову и напрягал память, чтобы вспомнить кровавую сцену на улице Лепик, на вершине Монмартра, происшедшую двадцать лет назад. Он пролил тогда много крови, погубил много невинных жертв и не помнил отдельных эпизодов.

Диана была мрачнее ночи и почти всю дорогу молчала. На вопросы Корнелиуса и Шамбержо она отвечала нехотя и кратко.

Ей был нанесен тяжелый удар — помолвка Стального Тела и Элизы. Ее поддерживала только надежда на жестокую, беспощадную месть.

Подобно Шамбержо, она думала лишь о том, как бы восторжествовать над своими врагами, заставить пройти через все степени унижения и потом безжалостно уничтожить их.

«Я достану их!» — думала Диана, стараясь рассеять этими злобными мыслями тоску, которая ее отчаянно грызла.

От Нью-Йорка до Денвера было более трех тысяч километров.

При всех удобствах, всей комфортабельности первоклассных вагонов на североамериканских железных дорогах такой длинный путь, да еще сразу после переезда через океан, все-таки давал себя чувствовать. Диана и Корнелиус, более закаленные деятельной жизнью, еще держались, но полковник совсем расклеился и лежал пластом на диване.

Поезд мчался бешено, проносясь через огромные пространства.

Руководствуясь американским правилом, что «время — деньги» машинист и кондукторы мало думали о безопасности и надежности железнодорожного полотна.

Впрочем, пассажиры, едущие на дальние расстояния, не особенно выигрывают от такой быстроты, потому что на небольших станциях приходится иногда по нескольку часов дожидаться прихода другого поезда.

Уайст и его помощник, следившие по поручению Дэроша за Дианой, сначала старались не попадаться на глаза как ей, так и ее спутникам, но около Сан-Франциско, до которого из Денвера было примерно сто пятьдесят километров, они вошли в тот вагон, где сидели три союзника, и сделали попытку вступить с ними в разговор, выдавая себя за коммерсантов.

Но попытка не удалась. Шамбержо был так измучен путешествием, что ему было не до разговоров, да и английский язык он знал неважно. Что касается Дианы и Корнелиуса, то они на все вопросы отвечали короткими и сухими «да» и «нет».

Так они доехали до станции Санди-Рэндж, от которой до Денвера оставалось только около ста километров.

ГЛАВА XVIII

 доме Дэроша на Пятой авеню кипела жизнь.

У всех были счастливые, веселые лица. Радостно звенели в комнатах детские голоса Леоннека и Ивонны. Мрачноватый дом от этого только выигрывал, казался нарядным, оживленным и праздничным. Даже убитая горем г-жа Порник перестала плакать, как бы заразившись общим веселым настроением.

Пенвен, оповещенный Уайстом, не замедлил прийти в дом с обоими товарищами, веселыми парижанами, которые всех смешили и забавляли остроумным рассказом о том, как они, выслеживая Шамбержо, незаметно для самих себя очутились за океаном, в Нью-Йорке.