|
Только наплевавшему на все человеческие и административные трудности Мартену и удалось удержать его на плаву. В 2006 году Леклерк стал руководителем совершенно новой службы, получившей название Центрального управления по борьбе с преступлениями против личности, и предложил ему там пост аналитика. Профессия эта была для полиции тоже относительно новой, и работа Шарко заключалась в том, чтобы – теоретически, – не выходя из кабинета, расследовать висяки, уголовные дела об убийствах и других формах насилия над личностью, закрытые за недостаточностью доказательств, но снятые с полки, когда появилась свежая улика. Проверка всей содержащейся в деле информации, сопоставление фактов, психологический подход к следствию, использование для вычисления убийцы, особенно серийного, любых средств информации – не только национальных, но и международных, в том числе и Интерпола, знание всех последних достижений не только в научной сфере, но и в области информационных и коммуникационных технологий… Для обладателя диплома психокриминолога и двадцатилетнего опыта работы на земле Франка Шарко, шизофреника с манией преследования, началась новая жизнь, вдали от улицы.
Зазвонил в кармане мобильник, и комиссар тяжело вздохнул. Прочел на дисплее телефона «Люси Энебель». А ведь время к полуночи, этой женщине пора бы уснуть, как и всем прочим, так нет же – она тут, она набрала его номер. Он подключился со слабой улыбкой. – Поздновато для звонков, а, лейтенант Энебель? – Но никогда не поздно ответить на звонок… Я знала, что ваш самолет приземлился в Орли в двадцать один тридцать, и подумала, что вряд ли вы уже спите. – Потрясающая интуиция! А чем нас кормили на борту, вам тоже известно? Люси вышла подышать свежим воздухом и сейчас стояла у входа в педиатрическое отделение больницы. – Я вчера оставила сообщение на вашем автоответчике, а вы мне не перезвонили. – Сожалею, но это было невозможно: мне как раз в это время подали жареную рыбью голову. Долгая пауза. Наконец Люси снова заговорила: – У меня есть для вас новости. Мы… – Да, я в курсе, сразу, как прилетел, позвонил шефу. Вы имеете в виду убийство Шпильмана‑младшего и его подружки, кражу бобины и скрытый фильм, который вы обнаружили, так сказать, за оригиналом. Но я сейчас занят другим. – Чем же? – Сижу на скамейке. Я только что преодолел несколько тысяч километров, москиты искусали меня до дыр, и я бы попытался, если не возражаете, хотя бы несколько минут не думать о деле. Шарко зажал мобильник между ухом и плечом, протер носки туфель бумажным носовым платком, глянул на подошву и обнаружил там застрявшие в неровностях песчинки. Выковырял их пальцами и стал рассматривать. – Так зачем вы мне звоните‑то? – Я же сказала, что я… – Вы – что? Вам необходимо беседовать о трупах даже ночью? Вы хотите знать, что я нашел в Египте, чтобы подпитать собственную одержимость? Это ваше горючее, без этого вам не двинуться дальше? Любопытно было бы заглянуть в ваши сны, Энебель! Люси остановилась посреди дорожки, отведенной для машин скорой помощи. В низком северном небе плясали синие и белые огоньки. – Оставьте, пожалуйста, в покое мои сны, комиссар, и засуньте подальше свой убогий психоанализ! Я‑то хотела предложить вам в связи с нашим делом ненадолго прокатиться в Марсель, но, похоже, вас это не колышет, и мне вас с места не стронуть. В конце концов, я всего лишь лейтенант, а вы – комиссар! – Вы абсолютно правы: все это меня не колышет. Спокойной ночи, Энебель, – сухо сказал он и повесил трубку. Люси несколько секунд злобно смотрела на мобильник. Этот тип – законченный идиот! Пусть катится ко всем чертям, она в жизни ему больше не позвонит! Побледневшая от бешенства, она купила себе в автомате плитку шоколада и мигом ее сожрала. |
