Изменить размер шрифта - +

Он целую минуту молчал, глядя мне в глаза. Как будто желал что-то сказать, мысленно формулировал длинную речь, не зная, с чего лучше начать. Я терпеливо ждала ответа, выдерживая его взгляд, любуясь почти прозрачными серыми радужками в обрамлении черных ресниц.

– Все хорошо, – наконец ответил Маркус, и голос его прозвучал тихо и глухо как никогда. Ложь была настолько явной и неприкрытой, что в ней отчетливо слышалось: «Я не хочу с тобой об этом говорить».

Я набрала в легкие воздух, чтобы сказать что-то в ответ. Тишина и полумрак вокруг создавали иллюзию конца времени и мира, когда уже не страшно переступать черту и нарушать статус-кво. Его состояние давало мне надежду, что именно сегодня я смогу получить от него какой-то простой и понятный знак: есть ли мне на что надеяться.

Он не отводил от меня взгляд, как будто ждал ответа, ждал нового вопроса, повода поделиться с кем-то возникшей проблемой. Я почти физически ощущала, как сильно он хочет о чем-то мне рассказать. Стена холодного отчуждения впервые дрогнула и показала мне едва заметную дверь, через которую можно за нее проникнуть. Мне оставалось лишь протянуть руку и толкнуть эту дверь, впервые оказаться по другую сторону стены и увидеть, наконец, что же она все это время скрывала. Или просто обороняла?

Сигнал мобильного телефона в одно мгновение разрушил красоту и интимность момента. Маркус откинулся на спинку кресла и отвернулся, а я ответила оператору службы такси, который сообщил о приезде машины. Я поблагодарила, мысленно проклиная ни в чем не повинную женщину, и пообещала выйти через минуту. Потом посмотрела на Маркуса, на свою наполовину полную чашку, не зная, что делать.

– Иди, я уберу, – заверил он, снова улыбаясь отстраненно-вежливо. – Хорошо тебе отдохнуть. Увидимся через неделю.

– Спасибо, увидимся.

Момент был упущен, но пересекая пустой холл на первом этаже, я испытывала странный подъем. Мне казалось, что знак мне все-таки подали, и через неделю, когда я вернусь, уже ничто не будет прежним. И только в этом я не ошиблась.

Вернувшись из отпуска, я узнала, что Маркуса больше нет. Его не стало ровно через неделю после нашего разговора, в такую же ночь накануне выходных. Я долго не могла в это поверить. Наверное, так и не смогла, хотя прошло два года. Мне все время снится этот сон, в котором я встречаю его в первый раз. Я хочу предупредить его об опасности, но не помню нужных слов, а просыпаясь, плачу от бессилия, невозможности что-либо изменить.

Больше никогда я не испытывала трепета внутри и слабости в коленях. Мое сердце стучит ровно, а каждый новый кавалер всегда недостаточно хорош. Я все еще чувствую тонкие нити паутины, опутавшие меня в день второго собеседования в Корпусе. Я знаю, что больше никогда и никого не смогу так любить. Я не могу его забыть. Не могу объяснить телу, сердцу и мозгу, что его больше нет и надежды тоже нет.

Вы скажете: так нельзя. Скажете: надо жить дальше. Скажете, что нельзя жить прошлым, потому что оно никогда не вернется. Прошлое нельзя изменить, нельзя исправить его ошибки, а те, кого мы потеряли, больше никогда не войдут в открывшуюся дверь.

Я тоже так думала.

 

Глава 2

 

Меня вытащили из постели посреди ночи. Голос Антуана Траута, директора направления, звучал в трубке довольно встревоженно. Я удивленно посмотрела на часы, которые показывали начало четвертого, протерла глаза, но так и не смогла понять, почему мне звонит сам директор и почему просит приехать. Причем приехать мне предстояло не в штаб-квартиру, а по какому-то совсем незнакомому адресу. Судя по всему, это было где-то за городом. Обычно расследования не начинались так внезапно. Да и точкой сбора всегда была штаб-квартира Корпуса.

– Да, Антуан, конечно, я скоро приеду, – пообещала я, так толком и не проснувшись.

Быстрый переход