Правительственные комитеты, да и весь Конвент, чувствуют себя неуверенно. Лихорадочно укрепляют «надежные» батальоны Национальной гвардии, раздают оружие «порядочным» людям. Принимают закон, угрожающий смертной казнью тому, кто будет угрожать национальному представительству. 11 го вечером отдается приказ буржуазным секциям выделить на другой день отряды по 150 человек, а бандам мюскаденов – быть в боевой готовности.

12 жерминаля с утра снова по инициативе женщин на острове Сите у Нотр Дам собираются санкюлоты. В соборе торопливо совещаются и решают идти в Конвент. По пути к колоннам присоединяется много строительных рабочих. Это мирное шествие, народ идет без оружия. Между 1 и 2 часами взламывают ворота Тюильри. Банды золотой молодежи, возглавляемые Тальеном и Дюмоном, пытаются преградить путь, но они сметены и отброшены.

Передовая часть демонстрантов, общее число которых превышало 10 тысяч, заполняет зал заседаний Конвента, криками прерывая Буасси д'Англа, выступавшего с докладом о продовольственном снабжении столицы. На протяжении четырех часов в Конвенте стоит невообразимый шум. Непрерывно раздаются крики. Часто повторяющимся рефреном звучит требование хлеба. Председатель уговорил наконец непрошеных гостей выделить оратора, который изложил бы требования народа. Его речь хорошо передает смысл происходящего:

«Граждане представители! Вы видите перед собой людей 14 июля, 10 августа, а также 31 мая. Пора, чтобы народ перестал быть жертвой богачей и крупных торговцев; пора, чтобы в этом зале царил мир, – благо народа ставит вам это в обязанность. Перед вами здесь не фрероновская молодежь, но масса чистых патриотов, которые не затем разрушили Бастилию, чтобы позволить возводить новые, предназначенные ввергнуть в оковы энергичных республиканцев. Что сталось с нашими урожаями? Где хлеб, собранный на нашей земле? Ассигнации потеряли свою ценность».

Представитель манифестантов специально обращается к монтаньярам: «А ты, священная Гора, разразись, прогреми громом, рассей тучи, раздави своих врагов: люди 10 августа и 31 мая тут, чтобы оказать тебе поддержку. Мы требуем у вас освобождения патриотов, заключенных в тюрьму…»

Как же ответила Гора, вернее оставшаяся от нее «вершина» на этот трогательный призыв? Выступило несколько монтаньяров (Приер, Шудье, Дюем и другие). Все они обещали, что Конвент постарается удовлетворить просьбы народа и уговаривали его разойтись! Монтаньяры колебались, они были застигнуты врасплох и хотя все знали о намерении санкюлотов явиться в Конвент, ничего не было предусмотрено и упущена неожиданная возможность опереться на народ. Левассер пишет в мемуарах: «Мы не хотели жертвовать своими головами, хотя готовы были пойти на риск, если бы были шансы на успех». В момент, когда большинство правых депутатов бежало из зала, монтаньяры в присутствии народа могли бы добиться принятия какого либо серьезного декрета, провести какое то радикальное решение. Но они не сделали ничего! Левассер пишет, что он предлагал своим товарищам действовать, но те отказались и что якобы он крикнул им: «Какие вы трусы!»

Трудно сказать, произошло ли так в действительности.

Однако приведенная оценка поведения монтаньяров «вершины» («трусы») совершенно верна. Между тем время шло. К дворцу Тюильри подходили отряды буржуазной Национальной гвардии, солдаты и мюскадены, последних возглавлял наш старый знакомый, мясник Лежандр. Теперь он был на стороне термидорианцев. В 6 часов вечера народ вышвырнули из зала заседаний, куда стали возвращаться сбежавшие правые депутаты.

И тогда разыгралась сцена ярости и гнева против виновников «заговора». Ими оказались монтаньяры «вершины», не имевшие никакого отношения к народному выступлению 12 жерминаля, если не считать того, что они помогали это движение укротить. Все фракции, все течения буржуазного Конвента объединились.