Голова. Кто его не знает, знаем.

Мухоморов (подсказывая). Мухоморов, Анатолий Наполеонович…

Ее Превосходительство. Мерси. Вот видите, какая у меня голова! Я, право, не знаю, зачем у меня самой есть имя? Это так ненужно, когда вся душа: не так ли, достоуважаемый Павел Егорович?

Голова. Карпович, Карпов сын. (Потея.) Не могу знать, Ваше Превосходительство. Стало быть, нужно, коли дают.

Гавриил Гавриилович(хохочет). А для вывески-то? «Павел Карпович Маслобойников-сыновья, мука и бакалея».

Ее Превосходительство. Ну вот, вы все что-то понимаете и даже смеетесь, а я – как это необыкновенно – но к делу, к делу, как говорит монмари[1 - Монмари – мой муж (фр. mon mari).]. Господа, я пригласила господина Мухоморова в нашу дорогую Пушкинскую комиссию…

Голоса. Просим, просим!

Мухоморов и его жена вставят и кланяются.

Ее Превосходительство. Ах, как это трогательно! Господин Мухоморов, как вам, надеюсь, известно, самый умный человек в нашем городе; его открыл нам наш дорогой барон…

Барон. Это такой русский ум!

Голоса. Известно, известно!

– Просим!

– Садись, Мухоморов.

Мухоморов (кланяясь, рукою как бы отстраняя честь). Польщен! высоко польщен! Но как глас народа, то – молчу и покоряюсь. Однако не сокрою… Анна, выступи! Моя супруга и равным образом моя муза.

Ее Превосходительство. Ах, как романтично! Садитесь, пожалуйста, или что? Но – уже, это прекрасно. Скажите, ведь у нашего Пушкина также была муза?

Мухоморов. Как же-с. Была.

Ее Превосходительство. Ах, господа, когда я подумаю, что тень великого Пушкина присутствует между нами, то мне становится страшно, я плачу. Не удивляйтесь, господа, я слабая женщина. Правда, когда мне пришла идэя поставить в нашем Коклюшине памятник великому Пушкину, я – вы понимаете? Но теперь, когда – вы понимаете? Но почему же мы не заседаем? Или мы уже? Прошу вас, господа, заседайте, заседайте! Я умоляю!

Гавриил Гавриилович. Что же, можно. Пал Карпыч, вы, как градский голова, бессменный наш председатель – открывайте.

Голова. Открывать-то открывать… (Вздыхает.) А то вы бы, барон, а?

Барон. Нет, нет, просим.

Голова. Наше дело простое, торговое, и как по примеру прочих, так куда уж: с суконным рылом да в калачный ряд. Главное, не могу я за себя поручиться: такого могу наговорить, что и до завтраго не прочихаешься… А тут еще тень, говорите. Эх! Стало быть, открывается. Звоночек бы мне…

Ее Превосходительство. Я даже боюсь вас! Иван Иванович, дайте председателю звоночек – но как, уже?

Голова. Спасибо, милый. Кому желательно?

Мгновение некоторой нерешительности.

Некто (Исполинову, тихо). Вы уж ко мне поближе. Блокнотик вынули? Записывайте, записывайте, освещайте!

Еремкин. Позвольте мне, я быстро. Нет, нет, я без но. Просто надо, чтобы Павел Карпович, в ознаменование и, так сказать, в присутствии столь почтенных лиц, выяснил нам значение, если смею так выразиться, высказал свой просвещенный взгляд на творения и личность усопшего поэта. Я уже, кончил!

Гавриил Гавриилович.