– Стой! – заорал на него де Ларош. – Ты с ума сошел!

– Я-то? Почему сошел?

– Взорвало только первый погреб. Сейчас рванет второй…

Когда над Церелем пронесло вторую лавину извержения огня и настала едкая, наполненная газами тишина, неожиданно все услышали тихий смех… В замызганной шинели с поднятым воротником, по которому еще ползла красивая букашка, это смеялся Артеньев.

– Ну вот, товарищи, – сказал он команде. – Теперь я могу вас поздравить: мы свой долг исполнили до конца…

Со стороны Менто уже стучали германские мотоциклы.

– Пошли… в лес!

Ирбенская эпопея закончилась. До 1941 года.

Но в 1941 году над Церелем встанут другие. Сыновья этих!

С рассветом миноносец «Всадник», прикрываемый канлодкой «Грозящий», начал сближение с противником, чтобы выжить его с Кассарского плеса. Немцы тащили в Малый Зунд транспорт с десантом, за которым буксировались шлюпки с саксонской пехотой. Русские корабли удачно накрыли транспорт, внесли разброд и панику в походный ордер противника – немцы отошли.

Первые стремления врага на этот день уже определились.

Бахирев созвал на «Либаве» скоропалительное совещание начальников дивизионов и офицеров первого ранга.

– Вот вам стратегический казус, – сказал Бахирев. – Давно овладев Ригой, немцы только сейчас, после падения Цереля, могут ввести корабли в Рижский залив. Готовьтесь, господа, к самому худшему: за прерывателями уже следуют линкоры, крейсера, эсминцы, авиаматка и прочие…

«Миноносники» и «линейщики» задумались. Сейчас, пока они сидят в благословенной тиши салона, прогретой паровыми калориферами, в холодных Ирбенах уже гробятся германские прерыватели. Трюмы этих кораблей забиты досками, опилками и пустыми бочками из-под пива. Они ползут брюхом по русским минам, взрывая их своими телами, пока не кончится запас плавучести, пока они не захлебнутся водой до мостиков. А следом за самоубийцами-прорывателями через Ирбены протащатся, как по маслу, германские эскадры…

– Первая драчка за Кассары, – продолжал Бахирев, – сегодня уже состоялась. Несомненно, что немцы запланировали нажать на нас с тыла линкорами, а со стороны Кассарского плеса отсечь русские корабли от выхода в Моонзунд и на Балтийский театр.

Западня!

– По сути дела, – сказал каперанг Клавочка Шевелев, начальник XIII дивизиона, – мы уже обречены… Впрочем, господа, не поймите меня превратно: мой тринадцатый дивизион готов драться!

– Учтите, – закрепил Бахирев, – вашим эсминцам придется воевать самым роковым образом: одному против пяти… Согласны?

Начдив-XIII отозвался на этот выпад адмирала с невозмутимостью, которая делала ему честь:

– Превосходно! О чем речь? Держу флаг на «Изяславе»…

XIII дивизион Шевелева сорвался с якорей и ринулся на Кассары. Германские армады уже подпирали с юга, и никак нельзя было допустить, чтобы эсминцы противника отсекли Куйваст от выхода в Балтику. Вот имена юных бойцов: «Изяслав», «Автроил», «Гавриил».

Над Соэлозундом медленно разворачивался германский цеппелин, и был он похож на ленивую зажравшуюся рыбину, помещенную в небе, как в гигантском аквариуме, в котором долго не меняли воду.

Под ним – Кассарский плес, словно изъеденное оспой лицо.

Над морем выбрасывало гейзеры бурой грязи, и долго на месте взрывов клокотал кипяток из противной смеси воды с илом.

XIII дивизион пошел в атаку, как человек с призывно поднятыми руками – орудия эсминцев были задраны высоко (выше предела) в расчете на дальнюю дистанцию боя.