Дофин полностью подтвердил слова остальных. На вопрос же, как он относился к убитому, признался, что терпеть не мог этого субъекта, считал его негодяем, а когда узнал, что именно он был причиной клеветы на их любимого отца Дюрана, так и вовсе омерзение к нему почувствовал. «Высказывал ли он когда-нибудь намерение убить Лорана де Венсана?» — вопрос задал отец Гораций. По словам Дофина, намерения такие он, если и высказывал, то лишь отводя душу, потому что и муху-то убить не может, а вот желание видеть ненавистного вампира мёртвым высказывал неоднократно. «И что он подумал, увидя тело?» Он почувствовал раскаяние, горестно сообщил Филипп, да, был просто в смятении. Ведь сколько раз он, грешник, роптал на Господа, сколько раз сокрушался, почему долготерпит Господь? Где десница Его? Где суд Его праведный? Сколько раз мудрый Гамлет говорил ему, что наступит он, Дофин, на аспида и василиска и очами своими увидит возмездие нечестивым?! «Не ревнуй злодеям, говорил он, не завидуй делающим беззаконие, ибо они, как трава, скоро будут подкошены и, как зеленеющий злак, увянут…» Это же говорил и отец Гораций. Тот всегда уверял, что «делающие зло истребятся». Ещё немного, говорил он, «и не станет нечестивого; посмотришь на его место, и нет его…» А он, Дофин, что? Не верил… С тех пор он всё время пребывает в смятении, сообщил он. Простит ли ему Господь глупый ропот его? А ведь воистину, «видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву; но он прошёл, и вот нет его; ищу его и не нахожу…» Святые отцы прервали обширное цитирование 36 псалма, и попросили Дофина позвать Котёнка. Тот был на корте — состязался с Леоном Нуаром.

В ожидании его следователи обменялись репликами.

По мнению отца Эзекьеля, рано или поздно разноречие в рассказах проступит. Отец Аврелий был настроен скептически. Ребятишки совсем не глупы, и имели бездну времени, чтобы сговориться. Заметьте, никто не отрицает враждебности к убитому, никто не скрывает причин неприязни. Дирижёр у них умный. Ничего они не узнают, хоть сиди тут все дни напролёт.

Даниэль, похудевший и бледный, посмотрел на Горация. Тот ответил тяжёлым вздохом, нахмурился и закусил губу. Неожиданно напрягся. Он кое-что вспомнил, однако, опустил глаза и снова вздохнул. Знавший его мимику Дюран извинился, и попросил Горация проводить его в лазарет. Ему что-то совсем худо.

Едва они вышли, де Шалон тихо проговорил, что вспомнил, как видел на мансарде Лорана след ноги в дегте. Его не так просто отмыть. Надо осторожно осмотреть подошвы ботинок у каждого. Прямо сейчас.

— Но ведь это просто докажет, что некто был на мансарде — и всё.

— Да, но мы пока даже этого не знаем.

— Умоляю, Гораций, если это… — Дюран осёкся.

— Если это… кто? — де Шалон смотрел в землю.

Дюран не ответил.

Они пришли в спальню. Все, кроме Эмиля, были там. Дофин выдувал мыльные пузыри, Дюпон рассказывал про блюда, которые предстоит отведать Провинциалу, Потье складывал скрипку и смычок в футляр, Ворон что-то переписывал из одной тетради в другую. Гораций де Шалон попросил всех показать ему подошвы своих ботинок. Все удивлённо переглянулись, но выполнили предписание. Однако, сколько Гораций не вглядывался, ничего не увидел. Никто из присутствующих не вступал в деготь на мансарде.