|
«В моем сердце всегда будет место для этого человека, – поняла я сейчас. – Неважно, кто он, и что сделал». Ники был частью моей жизни и навсегда останется частичкой моих воспоминаний. Он с неохотой отпустил меня и отступил в сторону, одной рукой убрав прядь моих волос, выбившуюся из-под прически.
– Однажды я сделал вам обоим большое зло, – в ту ночь на берегу, – сказал Николас. – В ту ночь я солгал… Лаура никогда не принадлежала мне… – Я знаю, – сказал Джеррит. – Замечательно, – ответил Ники. Он замолчал, а потом добавил: – Присматривайте за Уинстоном и Кэтрин, я вас очень прошу, ладно? Бедные малютки. Я никогда не надеялся, что стану им настоящим отцом. В его голосе было столько раскаяния, что я вдруг обрадовалась, очень обрадовалась: «Как хорошо, что мы никогда не говорили ему о Родесе, и Ники не уедет еще и с этой ношей на плечах». – Куда ты поедешь? – тихо спросила я. – Назад в Австралию… Скажите папе и маме, что на этот раз их недостойный сын пришлет им весточку о себе, как только сможет. Я никогда не любил писать письма. – Ники вскочил на своего коня, который стоял рядом с лошадью Торна. Он дерзко усмехнулся нам сверху, но глаза его были грустными. – Если вы когда-нибудь будете вспоминать меня, просто думайте, что я лениво лежу, развалившись под эвкалиптом… Ники поддразнивал нас со своей былой самоуверенностью, поэтому я поняла, что с ним все будет в порядке. А потом, пришпорив своего коня, Николас пустился галопом по склону оврага и скрылся в темноте. – Он не увез с собой твое сердце, Лаура? – спросил Джеррит. В окружающей нас тишине его голос звучал неуверенно, в нем была боль. – О, любимый, – прошептала я, из глаз полились слезы, – прошло столько времени, а ты все еще сомневаешься во мне? Он забрал мою юность уже давно, и ее он никогда не заберет с собой… Но мое сердце, – нет. Оно покоится там, где уже давно хранится последние годы, Джеррит: оно в безопасности – в твоих руках… И тогда он обнял меня и крепко поцеловал. А я знала, что не жалею, что потеряла Ники, и не буду жалеть никогда. Он был во сне, а Джеррит – в действительности, надежный, как черные скалы корнуоллского побережья, а его любовь ко мне – вечна.
ЭПИЛОГ ПО ТУ СТОРОНУ МОРЯ, ЗАЛИТОГО ЗВЕЗДНЫМ СВЕТОМ 1848 г
ГЛАВА 21 СЕЙЧАС И НАВСЕГДА
Вот лежит Земля под созвездьем Данаи, И сердце ее открыто для меня. Вот бесшумно комета летит, оставляя Мерцающий след – светлый образ тебя. Вот лилия меня ароматом дурманит, Цветы свои в озера сердце роняя. Как ты, любимый, меня покоряешь, Во мне растворяясь, в меня проникая… Стормсвент Хайтс, Англия, 1848 г. Мы похоронили Торна на кладбище за деревенской церковью, рядом с его сестрой Элизабет. Не думаю, что дядя Эсмонд когда-нибудь поправится после шока от потери обоих своих детей, так рано ушедших, таких молодых. Он стал как часы с поломанной пружиной, и еще глубже забился в свою раковину. Только маленькая Кэтрин, через годы, сумела вытянуть его оттуда. Он опять начал смеяться и казался счастливым в старости. Выяснилось, почему тетя Мэгги когда-то любила его, как и я Николаса. Тетя Джулиана была так сражена горем от смерти Торна, что ушла в глубокий траур и уже никогда не выходила из него. Она всегда одевалась в черное и содержала Холл, как склеп. Очень скоро все перестали ездить туда. Постепенно, со временем, торфяники еще ближе придвинулись к парку, а плющ еще гуще покрыл стены поместья. |
