Легко кивая, он шлифовал гребное колесо. И напевал – без всякой мелодии.

По лесенке поднялся Баткинс:

– Если ничего больше не нужно, я ухожу. Увидимся завтра.

– А? – отозвался Морган. – Что, уже пора? – Он распрямился, вытер тылом ладони лоб. – Да, Баткинс, конечно. Пока.

Магазин погрузился в безмолвие, стал расплываться в сумраке. Прохожие спешили по домам, к ужину, сюда не заглядывали. Морган встал, надел парку, прошел по центральному проходу. Выключил свет, запер три массивных, не больно-то взломаешь, замка. Снаружи магазин выглядел как старая фотография: безжизненный, затуманенный, с загадочными выступами и шишками окон. Возможно, по ночам сюда является призрак дедушки Каллена и бродит в темноте между стеллажами, дивясь электрическим садовым ножницам. Морган поднял воротник и побежал, чтобы успеть на автобус.

5

За ужином взрослые стеснились на одном конце стола, словно стараясь оказаться подальше от детей, – так и не снявший шляпу Морган, Бонни, Луиза и сестра Моргана Бриндл в лавандовом купальном халате. Бриндл унаследовала от матери желтоватое орлиное лицо и сутулость, но не унаследовала жизненной энергии. Она сидела, лениво намазывая маслом ломтики французского батона и раскладывая их по кругу вдоль обода своей тарелки, а между тем Луиза пересказывала слово в слово увиденную ею по телевизору кулинарную программу:

– Сначала он вертикально вставил в кастрюлю телячьи голяшки. Потом полил их соусом из томатной пасты, лимонной цедры, кусочков сельдерея… ну так у него же все заранее запасено было! Конечно, готовка выглядит просто, если не видеть, как это все чистят и нарезают.

Морган потянулся мимо матери за солью.

– Настоящую жизнь по телевизору не показывают, – сказала Бриндл.

– В том-то и дело, – согласилась Луиза. – А мне хотелось бы посмотреть, как он выскребает томатную пасту из малюсенькой баночки «Хантс».

– Мама, ты это уже говорила на прошлой неделе, – сказала Бриндл. – Сегодня ты смотрела повтор и теперь повторяешь свои же прежние претензии.

– Ничего подобного! На прошлой неделе я о таких программах и не слышала.

– Ты нам тогда все в подробностях описала: лимонную цедру, сельдерей…

– По-твоему, меня подводит память? – спросила Луиза.

– Дамы. Прошу вас, – сказал Морган.

По правде говоря, кое-какие сложности с памятью у матери в последнее время возникали. Иногда она принималась упрямо повторять одно и то же, как будто ее мозг заедал, точно старая пластинка на определенных дорожках. Но если ей напоминали об этом, она лишь нервничала. Морган состроил Бриндл гримасу, та пожала плечами и намаслила еще один ломтик хлеба.

Тем временем его дочери ужинали, погруженные в свою, отдельную неразбериху сплетен, ссор и смешков, – семь худеньких девочек в джинсах плюс еще одна, маленькая, светловолосая, тощенькая подружка Кэйт со штифтиками из искусственных бриллиантов в проколотых мочках ушей. Она сидела между Кэйт и Эми и пристально смотрела на Моргана, словно не одобряя его. Ему стало не по себе. Он не мог радоваться жизни, когда кто-то – пусть даже случайный прохожий – находил его неприятным. Ужин Морган начал в хорошем настроении, театрально накручивал спагетти на вилку и говорил с сильным итальянским акцентом, но постепенно сник.

– Почему ты все смотришь на меня? – спросил он теперь. – Мы знакомы?

– Сэр?

– Это Кокетт, – сказала ему Кэйт.