Изменить размер шрифта - +
Правила, честная игра, порядочность — на это им глубоко плевать. Я же, наоборот, придерживался таких принципов всегда.

Я уже говорил, что преступники — народ безмозглый. Можно добавить, что все они — люди корыстные.

Мои помощники быстро скумекали, куда дует ветер и тут же повернули носы в нужную, как им казалось, сторону. Один за другим от меня ушли мои ближайшие сподвижники. Винить их не буду. Видимо, на их месте я поступил бы так же. Ещё недавно такое нельзя было представить, но к началу апреля я оказался в положении беглеца. У меня было лишь одно преимущество: Деверо не имел представления, как я выгляжу, и не мог меня найти. А значит, и убить.

В то время у меня осталось всего три близких союзника. Все они в нашем рассказе уже появлялись.

Самый заметный из трёх — наверное, Перегрин, Перси, или Перри. В это почти невозможно поверить, но жизнь свою он начал, как младший сын герцога Ломондского и мог рассчитывать на взросление в условиях комфорта и даже неги, однако он неожиданно обрубил концы и сбежал из частной школы в Эдинбурге, куда был послан в семилетнем возрасте. Школа принадлежала иезуитскому ордену, и Библию здесь в равных долях чередовали с розгами — в итоге через неделю Перри оттуда дал дёру и обосновался в южной части Лондона. Полные отчаяния родители искали его по всей стране, предлагали огромное вознаграждение тому, кто укажет, где находится сын, но если ребёнок не хочет, чтобы его нашли, найти его невозможно, и Перри, ни о чём не беспокоясь, затерялся в глубинах метрополиса, спал в арках домов или в дверных проёмах в обществе тысяч таких же беспризорников, которым как-то удавалось держаться на плаву. Одно время по иронии судьбы он входил в команду «бойцов нерегулярной армии» Бейкер-стрит — бездомные мальчишки выполняли отдельные поручения Шерлока Холмса, но доходы были мизерными, к тому же Перри быстро понял, что ему больше по душе криминал. Я его очень люблю, но должен признать: есть в нём какая-то червоточина, возможно, в результате порочного скрещивания в семье Ломонд. Когда мы познакомились, ему было одиннадцать лет, и, насколько я знаю, на счету его было по меньшей мере два убийства. Я взял его к себе на службу, и тут убивать ему приходилось чаще — это было неизбежно… должен с сожалением добавить, что его не укладывающаяся ни в какие рамки жажда крови часто играла мне на руку. Перри никто не замечал. Пухлый блондинчик, любитель устроить спектакль и маскарад, он умел просочиться в любую комнату, быть уместным в любых обстоятельствах. Со мной он освоил навыки профессии. Не скажу, что я стал ему вторым отцом. Это было бы чересчур опасно, потому что Перри терпеть не мог, когда кто-то отдаёт ему распоряжения, и вполне мог такого наставника отправить к праотцам. Но по-своему мы были очень близки.

Куда меньше я написал о полковнике Себастьяне Моране. Я его просто описал, а всеми дополнительными сведениями вас снабдит доктор Ватсон. Моран, человек образованный, с Итоном и Гарвардом за спиной, солдат, картёжник, охотник за крупной дичью и прежде всего снайпер, был моей правой рукой в течение многих лет. Мы никогда не были друзьями. Дружить с кем бы то ни было он не мог. Грубый, резкий, взрывной — удивительно, что он продержался со мной так долго… если честно, я щедро ему платил, вот и вся причина. Он никогда бы не переметнулся к Деверо, потому что терпеть не мог американцев, да и вообще иностранцев — эта неприязнь отличала его с нашей первой встречи. Напомню, что его любимым оружием было духовое ружьё с глушителем, которое изобрёл немецкий механик Леопольд фон Гердер — и вам, скорее всего, станет ясна его роль в нашей истории.

Наконец, Джонатан Пилгрим, сын моего давнего студента, Роджера. Наши с его отцом пути давно разошлись — тот рано ушёл на покой в Брайтоне. Работая у меня, он сколотил неплохое состояние, а жена боялась за него с самого начала, поэтому я ничуть не удивился, разве что немного опечалился, когда он попросился в отставку.

Быстрый переход