Серьезный, стареющий человек, он с сочувствием оглядел лица рабочих и, не поднимая голоса до крика, а только напрягая, чтобы всем было слышно, объявил:

— Вам, уважаемые, надобно немедленно отправляться на работу или же получите расчет в фабричной конторе.

Из задних рядов тотчас крикнули:

— Не согласны! Расчет по пасху!

— Я повторяю. — Губернатор опять-таки голоса до крика не повысил. — Вы или приступаете к работам с сегодняшнего дня или отправляетесь теперь же к конторе за полным расчетом.

Из толпы выдвинулся Шелухин.

— Нас замучили штрафами. Придираются к каждой штуке товара: нитка оборвется, и то штраф, а без этого нельзя, работаем сразу на двух станках. Пища в харчевой лавке плохая. Делают вычет за баню, больницу, отопление, за свет берут, за все платить приходится. Начнешь говорить — штрафуют вдвое, а мы и так половину заработанного получаем. Шорин совсем озверел.

— Ограбил! — закричали в толпе. — Мы все на него обиду имеем.

— Расследование о штрафах произведено. Штрафы господин Морозов вам возвращает с первого октября включительно. Что же вам еще надо? — Губернатор слегка нахмурился.

— На ихние условия никто согласиться не желает! — сердито выкрикнул Шелухин. — Верно я говорю?

— Верно! Не пойдем! — закричали рабочие.

— Не пойдем на работу! Совсем ограбили!

— Чего же вы хотите?! — пришлось и губернатору крикнуть.

— А вот что нам надо! — из толпы вышел Волков.

— Василий Сергеев! Адвокат! — обрадовались рабочие. — Ты скажи ему! Заступись, Сергеич! Не робей!

— Тихо! — повернулся к толпе Волков. — О деле спокойно нужно обговорить.

Крики тотчас прекратились. Люди тянулись, вставали на носки — поглядеть, как стоит перед начальством свой человек, послушать, что скажет.

Жандармские полковники тоже как бы замерли: вот он — вожак. Молодой! Чуть ли не мальчишка. Не спугнуть бы только!

— Работать на условиях конторы рабочие решительно отказываются, — громко сказал Волков. — У нас написаны условия, по которым все мы согласны продолжать работу.

Он стоял перед генералом, перед судебными шишками и не боялся их. Не боялся, что не то скажет, коряво. Правду говорить просто.

Он видел, как забегали офицерики, от полковников — к казакам и к солдатам. Но за правду пострадать не страшно.

— Ребята, подайте мне условия! — приказал Волков рабочим.

Пошло в толпе шевеление, и тетрадочка из рук в руки была ему тотчас подана.

— Прошу принять требования рабочих! — Волков подошел с тетрадкой к губернатору.

— Это не мне! — Губернатор убрал руки за спину и глазами дал знак полковнику Кобордо.

Волков и этого движения не упустил, но ему, гласу народному, не по чину было бежать и прятаться. Он подошел к прокурору окружного суда господину Товаркову.

— Возьмите наши условия.

Прокурор тетрадочку принял.

— Прошу прочитать публично. Я этого требую!

— Зачинщиков арестовать! — раздалась звонкая команда полковника Кобордо.

Солдаты бегом, цепочкой отделили Волкова и Шелухина от толпы.

— Не трожь Ваську, нашего человека! — заорали в толпе. — Не трожь!

— Товарищи! — крикнул Волков, поднимая над головой сжатый кулак. — Нам пред капиталистами и говорить не позволено.