– Разрешено ли вам раздельное владение землей?

– Это не запрещено, – медленно проговорил он. – Такой вопрос у нас никогда не возникал. Но мы не сможем проследить за наследованием.

– Не думаю, чтобы такое положение дел сохранилось навсегда. – Она опустила глаза. – Просто я доверяю тебе больше, чем всем остальным, Тарлах, и… и не хочу общаться всю жизнь с мужчиной, который, как я знаю, меня презирает.

Она немного помолчала.

– У тебя будут трудности при переговорах со старшими офицерами фальконеров?

– Возможно. У всех есть гордость, но мы умеем прислушиваться к разумным доводам, что бы ни думали о нас другие. Если я сумею убедить их, что должен принять Рейвенфилд в качестве его лорда, они не будут возражать тому, что полезно. И по отношению к Морской крепости тоже, потому что с тобой они вряд ли захотят объединяться.

Он посмотрел на нее.

– Выгода для нас очевидна. Но что от этого получит Морская крепость?

– Не так много, – откровенно призналась она. – Мы получим постоянную защиту из лучших воинов нашего мира – со времен Древних, а может, и до них, – и запишем это в договоре.

Кроме того, мы будем торговать с вами, и ваше золото нам пригодится.

Она улыбнулась в ответ на его удивление.

– Ты сказал, что не встречал лошадей лучше наших. Ваши отряды – постоянный рынок для нас. Мы сможем наконец увеличить табун, а у вас будут лошади, каких не знали фальконеры с тех пор, как впервые приплыли из‑за моря.

– Но ответ ещё не окончательный, – предупредил он, – даже если мне удастся получить поддержку своих товарищей и привезти сюда жителей хотя бы одной нашей деревни.

– Конечно, – согласилась она, – если ваши женщины по‑прежнему будут вести жалкую жизнь. Ты ведь не думаешь, что я буду помогать удерживать их?

Он слегка улыбнулся.

– Конечно, нет, леди. Она вздохнула.

– Это даст вам время. Вы не можете больше жить порознь, пользоваться молчаливым терпением и покорностью своих женщин. Получив землю, вы сможете организовать жизнь, как в прошлом. У вас появится возможность посмотреть в лицо трудностям и попытаться разрешить их. И ты сам должен это сделать, Тарлах. Никто не даст за тебя ответ.

– И даже не подскажет, – мрачно предложил он. – Я очень опасаюсь, что многие решения дадутся нам нелегко.

После этого командир надолго замолчал.

– В твоих словах есть смысл, – произнес он наконец.

– Смысл в каждом слове.

Голос его звучал необычно, как будто слова вырывали у него под пыткой. Она увидела, что лицо его осунулось и побледнело.

– Ты чем‑то рискуешь? – мягко спросила она. Он закрыл глаза.

– Если выскажу это предложение своим начальникам и они отвергнут его как женское коварство, в их глазах я превращусь в бешеного пса.

– Ты считаешь, что это возможно? Он покачал головой. – Вряд ли. Меня поддержит мой отряд. А если я удачно изложу дело, то и многие другие отряды. Но, конечно, будут и возражающие, те, кто всегда настаивал на строжайшей изоляции от других народов. Их среди нас много, и они никогда не согласятся с твоим предложением. – Голос его дрогнул, и он торопливо отвернулся к окну. – Среди них у меня много друзей, товарищей моей юности…

Уна положила руку ему на плечо.

– Тебе не обязательно в этом участвовать. Я могу сделать это предложение непосредственно твоим начальникам и иметь дело с тем, кого они назначат.