Девушка покраснела и, казалось, говорила нехотя.

— Так как я должна была отдать эту бумагу Росвелю, то думала, что она касается только его. Дядюшка говорил мне о ней даже в самый день своей смерти.

— Без всякого сомнения, это — завещание! — вскричал пастор Уитль с радостью. — Не думаете ли вы, Мария, что это должно быть завещанием Пратта?

Мария об этом ничего не думала. Она знала, что ее дядя желал, чтобы она вышла за Росвеля, и думала, что бумага, адресованная к капитану, содержала подтверждение этого желания.

Мария встала, пошла в свою комнату и тотчас же принесла пакет. Иов Пратт и пастор Уитль хотели его распечатать, и первый с удивительным проворством успел овладеть им. Эти бумаги были сложены, как деловые, плотно запечатаны и адресованы на имя Росвеля Гарнера, капитана шхуны «Морской Лев».

Иов громко прочел адрес. Однако, он хотел хладнокровно распечатать пакет, как будто бы тот был адресован ему самому.

Госпожа Мартин, госпожа Томас, Уитль хотели принять участие в этом, и потому все подошли к нему. Обе женщины бросились к пакету, как будто хотели разорвать его.

— Это письмо адресовано мне, — сказал громко Росвель, — и я один имею право открыть его. Странно видеть, что те, которым не адресовано письмо, хотят его распечатать.

— Но оно от Пратта! — вскричала вдова Мартин. — И может содержать его завещание!

— В подобном случае, смею думать, я имею какое-нибудь право, — сказал Иов Пратт.

— Конечно! — сказала госпожа Томас. — Братья, сестры и даже двоюродные братья должны иметь преимущество перед посторонним. Мы, брат и сестра Пратта, здесь и должны иметь право прочитывать все его письма.

Росвель протянул руку и устремил на Иова Пратта взгляд, который заставил того укротить свое нетерпение.

— Есть закон, налагающий наказание на тех, которые распечатывают чужие письма, — сказал Росвель, — и я обращусь к этому закону, если кто-нибудь осмелится распечатать мое письмо.

Иов Пратт отдал Росвелю письмо.

Гарнер открыл пакет. Потом он развернул акт, написанный на большом листе и скрепленный подписями многих свидетелей.

— Это оно, это оно! — воскликнул Бетинг Джой.

— Ты его знаешь, Джой? — сказала вдова. — Братец Иов, этот человек может служить важным свидетелем.

— Знаю ли я его, сударыня? Я видел, как Пратт писал эту бумагу.

— Он видел, как Пратт писал ее! Братец Иов, этого недостаточно, чтобы подтвердить завещание, если оно сделано в пользу Марии и Гарнера?

— Увидим, увидим! Итак, Джой, ты был свидетелем, когда Пратт писал эту бумагу или, скорее, свое завещание?

— Да, я был свидетелем.

Росвель два раза прочел акт, потом передал его в руки Марии. Молодая девушка прочла его в свою очередь.

— Ах, Росвель! — сказала она тихо. — Не читайте его теперь.

— Отчего же не прочесть его теперь? — сказала вдова Мартин. — Мне кажется, что теперь-то и время его читать. Если я лишена наследства, то хочу знать это.

— Читайте завещание, капитан Гарнер! — сказал решительным тоном Иов Пратт. — Желательно было бы знать, кто назначен исполнителем? Друзья, не замолчите ли вы на минуту?

— «Я, Пратт, из города Сютгольда, графства Сюффолькского, штата Нью-Йорк, объявляю, будучи слаб телом, но в здравом уме, что это есть мое завещание, — среди мертвой тишины читал Росвель. — Я оставляю моей племяннице Марии Пратт, единственной дочери моего покойного брата Израиля Пратта, все мое имение, какое бы оно ни было и в чем бы оно ни заключалось, в вечное и потомственное ее владение.