Зазвенел входной звонок. Еще чего! Он решил, что пока лучше не вызывать подозрений. Если он пойдет посмотреть с лопатой в руках, как садовник, никто не подумает, что… Звонок прозвенел снова.

— Сейчас! — закричал он. — Сейчас!

Схватившись за поясницу, он направился к углу дома. Пе- -ред калиткой стояла машина с длинной антенной. Нужно вернуться назад. Он попался. У жандарма, который звонил, было добродушное лицо. Дюваль подошел, сжимая в руке лопату.

— Месье Дюваль? Нам бы нужно поговорить с мадам Дюваль. Вам сегодня звонили, но связь прервалась.

— Моя жена больна.

— Мы ее не утомим… всего несколько вопросов.

— Посещения запрещены.

— Но мадам ведь выписалась из больницы уже с месяц назад.

— Ну и что?

Внутренний голос в нем взывал: «Успокойся, успокойся. Смени тон».

— Послушайте, месье, если я настаиваю, то только в интересах следствия. У нас есть распоряжение. Лучше бы вам нас впустить.

Второй жандарм вышел из машины и тоже подошел.

— Месье Дюваль не соглашается, — сказал первый.

— Я здесь у себя и не позволю беспокоить жену.

— Мы сами этого не хотим…, но ваша жена — единственный свидетель в этом сложном деле.

— Очень сожалею.

Оба жандарма смущенно переглянулись.

— Вы делаете ошибку, — сказал второй, — но, может, нам удастся все уладить… Может, вы сами зададите интересующие нас вопросы мадам Дюваль? Это избавит ее от волнений.

Дюваль понял, что он не сможет отказать. Открыл калитку. Жандармы тихо переговаривались. Первый вошел в дом, а второй вернулся к машине. Дюваль пошел впереди жандарма, оставив по дороге лопату, воткнув ее в кучу земли. Он проводит полицейского в кухню и поставит перед ним стакан вина.

— Располагайтесь здесь… Садитесь. Хотите чего–нибудь?

— Нет, спасибо… Всего два слова. Человек, которого мы арестовали, цыган, который довольно давно живет здесь, в старом «Додже» с прицепом. Он только что устроил еще одну аварию. Вот мы и пришли узнать, не толкнул ли он машину… Это первый вопрос.

— Хорошо. Подождите меня здесь.

Дюваль быстро поднялся по лестнице и остановился перед дверью в комнату. Тут он услышал шаги и скрип ступенек, отчего он повернулся взбешенный.

— Я ведь не кончил, — сказал жандарм.

Он решительно поднимался по лестнице, держа в руках фуражку. У него была коротко стриженная голова, на которой фуражка оставила красную полосу. Дюваль вдруг с болезненной отчетливостью увидел все эти детали. Он весь сжался, как когда–то в детстве, перед ударом. Жандарм тяжело дышал, сапоги его скрипели, он заполнил собой всю лестницу.

— Нет, — сказал Дюваль, — я запрещаю.

При этом он неожиданно с силой лягнул жандарма. Удар пришелся на грудь, жандарм, потеряв равновесие и опору и тщетно пытаясь удержаться за перила, упал назад с грохотом, от которого зашатался дом. Оглушенный, он повернулся на спину, но его рука нащупывала ремень и кобуру, где поблескивал пистолет.

— Дерьмо! — крикнул Дюваль.

Он перемахнул через ступеньки и подскочил к ружьям, выхватив одно из них.

— Убирайтесь отсюда!… Вы придумали все заранее, не так ли?

Жандарм приподнялся на одном колене, лицо его было пугающе бледно–зеленым.

— Ты сейчас же уберешься отсюда, — рычал Дюваль.