|
Джек пишет, что Синья раздвинул горы, заслонявшие ему горизонт; все на свете становилось возможным — нужно было только решиться. Элиза вспоминает, как в то время он однажды сказал ей: «Знаешь, Лиза, я до сорока лет не женюсь. Заведу себе большой дом, а одну комнату наполню только книгами». К сорока годам у него был большой дом и несколько комнат, полных книг. Любил Джек уходить с Джоном в поля, любил читать вместе с Элизой, а все-таки невеселыми были два года в Ливерморе. Джек был не так уж мал, чтобы не чувствовать, как неладно в семье. В доме было неуютно—всех угнетала Флора с ее вечной сумятицей, с ее сценами, сердечными припадками и причудами. Нельзя сказать, что она плохо обращалась с сыном, и он любил мать, как всякий нормальный ребенок. У нее просто не хватало на Джека нежности. За добрым словом и лаской он шел к Элизе. А тут еще Флора взяла жильца с пансионом, ветерана гражданской войны по имени Шепард — средних лет вдовца с тремя детьми. Шестнадцатилетняя Элиза и без того должна была готовить, вести хозяйство и смотреть за Джеком. Теперь ей прибавилась еще одна забота: опекать детей Шепарда, старшему из которых было тринадцать лет. Всего год прожив на ранчо, Джон Лондон снова завоевал себе в Окленде репутацию поставщика лучших овощей, и на его товар всегда находился спрос. Виды на будущее стали так радужны, что впервые в жизни Джеку купили в магазине нижнюю рубашку. Мальчик был в восторге: до сих пор он носил только грубое, сшитое дома белье И тогда Флора, снова недовольная тем, что дела подвигаются чересчур медленно, задумала деловую комбинацию. Она принялась то и дело возить Джона через залив в Сан-Франциско, свела его с хозяином большого отеля и добилась контракта, по которому Джон начинал разводить кур, а хозяин отеля скупал у него весь товар — яйца и птицу. В птицеводстве Джон Лондон не понимал ровным счетом ничего. Он взял деньги под залог дохода с ранчо, построил огромные курятники, брудеры с паровым отоплением, и какое-то время—недолго—хозяин отеля в Сан-Франциско действительно покупал у него весь товар. Потом на Джона обрушились сразу три несчастья: Элиза, ухаживавшая за птицей, вышла замуж за Шепарда и уехала с ранчо. Часть кур унесла эпидемия. Остальные перестали нестись. Лондон вложил деньги в оливы, сады и курятники Когда истек срок закладной, платить было нечем, банк отказал Лондону в праве выкупа. Снова очутившись без крова, Лондоны погрузили пожитки в фургон для картофеля и отправились в путь. Мозг Джека Лондона был похож на чуткий сейсмограф, улавливающий малейшее колебание. А в «колебаниях» недостатка не было: в течение ближайших тринадцати лет на долю семьи доставались лишь бедность да неизменные неудачи. Лондон часто говорил, что не знал детства. Бедность шла по пятам, самые ранние воспоминания были отравлены ею. Джон Лондон навсегда отказался от столь милой его сердцу жизни фермера и вернулся в Окленд. Оставшись без Элизы, десятилетний Джек горевал о ней, не переставая. Крепкий, с темно-голубыми глазами, он стал красивым мальчиком. Драться он не любил, но в Гарфилдской школе царил раз и навсегда установленный калифорнийский обычай: все мальчишки должны драться между собой, на то они и мальчишки. Скоро и Джек научился пускать в ход кулаки. Больше всего ему нравилось охотиться на уток или удить с отцом рыбу на аламедской набережной. Джон Лондон подарил мальчику маленькое ружье и удочку. |
