|
Секретарь австрийского посольства Адольф Лизек, побывавший в Московии двадцатью годами раньше Де Брюина, умудрился, кстати, разузнать их секрет: «Посадивши дыни, русские ухаживают за ними следующим образом: каждый садовник имеет две верхние одежды для себя и две покрышки для дынь. В огород он выходит в одном исподнем платье. Если чувствует холод, то надевает на себя верхнюю одежду, а покрышкою прикрывает дыни. Если стужа увеличивается, то надевает и другую одежду, и в то же время дыни прикрывает другой покрышкой. А с наступлением тепла, снимая с себя верхние одежды, поступает так же и с дынями…»
Словно предвидя недоуменные вопросы людей конца XX столетия, Де Брюин успевает отметить особенности московского климата. Так ли уж он, климат, разнится от сегодняшнего? «Месяц Апрель начался такою теплотою резкою, что лед и снег быстро исчезли. Река от такой внезапной перемены, продолжавшейся сутки, поднялась высоко… Немецкая слобода затоплена была до того, что грязь доходила тут по брюхо лошадям. Летом особой жары не случалось, а в конце сентября выпадал первый снег. В начале октября наступали морозы, вскоре и надолго сменявшиеся дождями, так что, когда в середине ноября Яуза стала и на ней начали кататься на коньках, снега еще не было». И снова «…под исход года время настало дождливое… Но в начале Генваря, с Новым годом, погода вдруг переменилась: сделалось ясно и настали жестокие морозы». И так повторялось из года в год. День за днем Де Брюин втягивается и в круг придворной жизни. Спустя несколько недель после прибытия – первый царский заказ. Петру срочно нужны портреты трех племянниц – дочерей его старшего брата и соправителя Иоанна Алексеевича. Иоанна давно нет в живых, но царевны при случае могут превратиться в «дипломатический капитал». Их будущими браками Петр рассчитывал укрепить политические союзы России. Слов нет, хватало и своих живописцев. Но от Де Брюина ждали полного соответствия европейским модам и вкусам – недаром он побывал при стольких дворах. Русские невесты ни в чем не должны были походить на провинциалок. 4 февраля 1702 года Меншиков везет Де Брюина в Измайлово к матери царевен, вдовой царице Прасковье Федоровне. Хоть и поглощенный сложным придворным церемониалом, Де Брюин все же успевает заметить, что Измайловский дворец совсем обветшал. Что царица Прасковья была когда-то хороша собой, а из дочерей красивее всех средняя, Анна Иоанновна, белокурая девочка с тонким румянцем на очень белом лице. Две другие сестры – черноглазые смуглянки. Отличаются «все три вообще обходительностью и приветливостью очаровательной. Подобной простоты обращения в монаршьем доме объездивший много стран путешественник и представить себе не мог. Да, радушие и приветливость царицы и царевен поразительны. Да, простота обращения Петра I с художником невозможна для других коронованных особ в Европе. И все же ничто не может скрыть от Де Брюина сути существующей в Московии государственной системы. «Что касается величия русского двора, – приходит он к выводу, – то следует заметить, что Государь, правящий сим Государством, есть монарх неограниченный над всеми своими народами… Он все делает по своему усмотрению, может располагать имуществом и жизнью всех своих подданных, с низших до самых высших, и, наконец, что всего удивительнее, его власть простирается даже на дела духовные, устроение и изменение богослужения по своей воле». Де Брюин не торопился покидать Россию. Только 15 марта 1703 года он решается тронуться в дальнейший путь на восток. За Коломенским, у села Мячково, где добывается камень, сделавший Москву «белокаменной», он садится на судно армянских купцов, чтобы по Оке и Волге спуститься к Астрахани. И мелькают названия – Белоомут, Щапово, Дединово, Рязань, Касимов… Одни отмечены дорожными происшествиями, другие запомнились постройками, пейзажами, иные – простым отсчетом верст. |
