– А где же мороженое, Николай Максимович? Вы же обещали ананасовое!

И полетел на кухню старый дурак, похрустывая подагрическими суставами. Когда вернулся через пять минут с десертным блюдом, девицы и след простыл. На салфетке накарябана записка: "Н.М., дорогой, заплачу в другой раз, сейчас денежек нету. Спасибо за вашу доброту. Танечка".

Самое интересное: старик хотя и огорчился, но не осудил озорную пигалицу…

Вечером она была уже не Танечкой, а Виолеттой, Викой и прогуливалась по улице Горького с представительным мужчиной лет тридцати пяти. Было около семи вечера – время московского затишья. Вещи она оставила в камере хранения на вокзале, и только изящная темно-вишневая дамская сумочка болталась на плече. С мужчиной она познакомилась полтора часа назад, у театральной кассы на Пушкинской, и сейчас их разговор уже приобрел доверительный оттенок.

– Пожилые мужчины мне нравятся, – безмятежно цедила Вика. – С ними хоть есть о чем поговорить. Все нынешние молодые люди – пустышки. Думают только об одном.

– О чем же?

– Да все о том же, Андрюша, все о том же. Как бы скорее залезть девушке под юбку, а там – хоть трава не расти.

– Однако, – чуть смутясь, заметил кавалер, – немного странно слышать такие рассуждения от молоденькой девушки.

Кавалер, которого звали Андрей Платонович Лошаков, уже поведал, что работает в закрытом институте, "ящике", недавно получил какую-то престижную премию и готовится к защите докторской диссертации.

Живет неподалеку от Центра в отдельной квартире, которую высудил у жены, когда разводился. Он и у Вики пытался узнать, кто она такая и зачем так одиноко бродит по городу, но девушка отделывалась многозначительными намеками, еще не сообразив, как покрепче скрутить пожилого несмышленыша. По всему выходило, что у этого ученого телка вполне можно будет перекантоваться недельку-другую, чтобы спокойно оглядеться вокруг.

– Я устала, – сказала она. – Хотелось бы где-нибудь посидеть или даже полежать.

– Проводить вас домой?

– Дом у меня далеко, аж за тысячу километров, – улыбнулась Вика. И от блеска ее улыбки, от мгновенной вспышки зеленоватых глаз у Андрея Платоновича точно легкая судорога скользнула по позвоночнику. Если бы еще днем, несколько часов назад кто-то сказал ему, что он вот так, прямо на улице познакомится с очаровательной девушкой и почувствует к ней чудовищное греховное влечение, он бы не поверил. Андрей Платонович был книжным интеллигентом и к женщинам относился двояко. С одной стороны, он их побаивался и слегка презирал (долгий, нудный брак только укрепил его в этом направлении), с другой, полагал себя неотразимым сердцеедом и великим знатоком женской натуры, особенно после того, как бывшая жена Людмила лет восемь назад научила его двум затейливым любовным позам.

– Может быть, поужинаем вместе? – игриво предложил он.

– Лучше посоветуйте, как снять номер в гостинице.

Я слышала, это непросто.

– Вы что же, в самом деле не москвичка?

– А разве незаметно?

Лошаков почувствовал, что подоспела минута для изящного комплимента.

– Вы так хороши собой, Вика, что как-то не думаешь о том, москвичка вы или провинциалка. У вас редкостная, магнетическая аура. Поверьте, я знаю, что говорю.

– Хорошо, если моя аура подействует на администратора гостиницы. А если нет?

Она смотрела на него с откровенным дерзким вызовом: ну же, решайся, мужик! Ее глаза манили так далеко, в такие истомные миры, где Лошаков и в помыслах не бывал. От внезапного сердечного стука у него перехватило дыхание.