|
Необходимо ехать в Саратов и разбираться на месте, потому что передоверить такое дело Гуров никому не мог. Легко сказать: ехать, но как? По чужим документам, хотя они на самом деле настоящие? И тут Лев понял, что совершил страшную ошибку, не сняв с карточки еще днем деньги, а сейчас это делать было уже опасно — все банкоматы оборудованы видеокамерами. Те, кто за ним следил, потеряли его после того, как он вошел в ресторан, и, естественно, доложили по инстанции. Домой он не вернулся, на связь с Орловым и Крячко не выходил. Если его вдруг вызывали, предположим, на допрос в управление собственной безопасности, а он оказался недосягаем, его вполне уже могли подать в розыск — с Дубова станется, а счет заморозить. Если же, не приведи господи, почему-то выяснилось, что Мария и Сашка в Кремлевку не приезжали, а перепроверить это вполне могли, то могли подать в розыск и их. Те, кто затевал эту провокацию, никак не могли ожидать, что ситуация выйдет из-под их контроля, и теперь им жизненно необходимо либо убедить всех в своей правоте, то есть сделать из Гурова оборотня в погонах, а Марию — его соучастницей, либо ликвидировать их по принципу: нет тела — нет дела. А ехать в Саратов надо! Что предпринять? За окном начало уже сереть, когда Гуров решил, что все-таки стоит лечь и поспать. Вот приедет завтра, то есть уже сегодня Степан они все и обсудят.
А Степану в тот день тоже пришлось нелегко. Во-первых, надо было как-то связаться с Крячко, чтобы успокоить его и Орлова, а то они, тревожась за Гурова, действительно могли наломать дров. Но это он решил поручить отцу — он со Станиславом Васильевичем дружит, вот пусть и выкручивается. Николай Степанович Савельев, ворочавший миллионами, причем не рублей, исполнительный директор и главный акционер ЗАО «Сибирь-матушка», имевшего филиалы во всех крупных городах Сибири и Дальнего Востока, давно уже смирился с тем, что его сын живет своей, совершенно непонятной для него жизнью и совсем не собирается идти по его стопам, и теперь делал главную ставку на внука, проча его в свои преемники — то, что малыш еще даже говорить толком не умел, его не смущало. Выслушав просьбу сына пригласить к себе в офис Крячко, потому что ему нужно передать ему кое-что от Гурова, Савельев только вздохнул и снял трубку — о том, что случилось со Львом и Марией, он уже знал из новостей по телевизору и понимал, что это для дела. А Стас и Петр к вечеру уже вконец извелись. Они сидели в кабинете генерала, и Орлов кипел от возмущения: — Сволочь! Хоть бы позвонил и сказал, как у него дела. И ведь телефоны все отключил! Меня из службы собственной безопасности уже чуть не изнасиловали — вынь да положь им Гурова. Последний раз полчаса назад звонили! А его что, им рожу? — Эгоист он! И ты сам это не хуже меня знаешь! — поддержал его Крячко. — Ему на нас плевать! Но раз они его не нашли, значит, он не задержан. Хоть это утешает. — Стас! Подумай, в какую нору он мог забиться? — А черт его знает! — взорвался тот. — У него должников по Москве, как у сучки блох! К любому обратится, и будет у него и стол, и дом! И отсиживаться он там может сколько хочет! — Ну хоть бы через кого-нибудь дал понять, что у него все в порядке! — воскликнул Орлов. Именно в эту минуту на сотовый Крячко и позвонил Савельев. — Привет, Стас! В офис ко мне не подъедешь? Тут мужики из Сибири гостинцы прислали, — радушно пригласил он. — Извини, не до этого мне сейчас, — отказался Крячко. — Жалко! — вздохнул Савельев. — С медом и орехами, конечно, ничего не случится, но вот рыба малосольная и мясо копченое как бы не пропали. И Леве не предложишь с его-то поджелудочной. Тут до Крячко стало кое-что доходить, и он, сориентировавшись, спросил: — Ты там долго еще будешь? — Вообще-то уже уезжать собирался. |
