|
А мы рванули дальше по тоннелю, свернули в первый же отнорок, оказавшийся совсем узким, затем еще в один. Топот за нами затих, и я тоже замер, а следом за мной Сергеич. А если эта гадость на слух ориентируется? Как она еще в тоннелях существовать может? Кстати, а как остальные мертвяки здесь видят? Слух? Тепло? При мысли о тепловидении мне сразу захотелось выключить ПНВ. Если тварь видит тепло, то инфракрасная подсветка прибора, работающего в активном режиме, будет для нее как приманка. Как в бубен бить и флагом размахивать. А вот свет она видеть не должна, если изменилась здесь, в полной темноте. А если не здесь, а сюда спустилась? Черт его знает, что делать. Что у меня есть? «Монка» у меня есть. Если ее правильно поставить, то она должна любую тварь как через мясорубку пропустить, фарш получится. Должно помочь. Дело за малым – мину поставить и тварюгу на нее подманить. Я кратко изложил план Сергеичу. Тот только кивнул, сказав: «А что еще остается?». И тут же вцепился мне в плечо, сжав его своими пальцами как тисками. Шаги. В тоннеле за нами были слышны шаги. И еще где-то. Но за нами – это точно. Неровные, шаркающие шаги мертвяков. Не говоря не слова, я указал рукой вглубь узкого тоннеля, в котором мы сидели. Сергеич кивнул. Я пошел первым, старясь как можно дальше отойти от выхода в больший тоннель. Плюнул на все, и снова включил фонари. Все лучше, чем аквариумный свет в окуляре, в который смотришь одним глазом. Сергеич поступил также, видимо, придя к такому же выводу. Поздно пить боржоми, дело к драке. На мертвяка мы наткнулись метров через семьдесят. По трубе звук шагов разносится далеко, слышно было так, словно он рядом, только руку протяни. Это был человек, перемазанный грязью настолько, что невозможно было разглядеть, одет он, или нет. Я выстрелил раз, второй, он упал лицом вперед. За ним слышались еще шаги. – Серега, держи тыл, я дальше прогуляюсь. – прошептал Сергеич. Я лишь кивнул. Тоннель очень узкий, все равно стрелять только один может. И мертвяки подходить будут тоже по одному. Сергеич справится. А я прослежу, чтобы в тыл не вышли, там тоже шаги. Сергеич ушел, сразу донесся негромкий треск короткой очереди. Чуть погодя еще и еще раз. – Дальше пойду, тоннель без отнорков. – послышалось в наушнике. – Хорошо. Будь на связи. – подтвердил я. Кто-то шаркает о бетонные стены, словно плечами их задевает. Шаги. Многих ног. У морфа много ног, я видел. Десять, может быть. Или больше. Не человеческие, свои какие-то. А лица на кривой и горбатой гибкой спине остались человеческими, хоть и расплылись, как тающий воск. Кто там шаркает, бля? Рука скользнула к гранатному карману, но все же я сдержался. Паниковать нельзя, тогда нам точно кранты. Никак нельзя ни паниковать, ни кранты нельзя. Мы уже в это дело так глубоко влезли, что теперь только побеждать. Любым разумным и неразумным способом. «Кто там ходит, кто там бродит, на меня тоску наводит…» – начал я декламировать сочиняемый на ходу стишок, шепча его про себя. Анатолий Еременко, командир отряда из Центра. 13 мая, воскресенье, день. – Они точно кого-то высадили? Уверен? – орал в рацию Еременко. – Точно. Как минимум двое ушли в водостоки. Броня успела уйти. – Почему? – Потому что наглые, не ждал их никто. – донесся голос в наушнике. – И маршрут отхода они заранее продумали. БРДМ короткая, сумела в нескольких местах между деревьев провилять, а наши машины длиннее, не пролезли. И бэтээры уголовников тоже встали. Я же говорил, что ребята толковые, за которыми гоняемся. – А по тем, что в канализации, что слышно? – снова спросил Еременко. – Они для нас самые важные, их надо во что бы то ни стало взять! Контейнер у них, я ручаюсь. |
