Больше ничего они сказать не успели: невесть откуда вынырнул Финн и зверем прыгнул на Тома. Они схватились, я бросился разнимать их с помощью Пола Симпсона, случайно проходившего мимо, а тут вдруг появился Локки и потащил прочь Пегги, которая отбивалась и кричала: «Пусти меня, пусти!» Том на мгновение обмяк, потом рванулся вперед и, кажется, был готов вцепиться Финну в горло, но мы с Симпсоном крепко держали обоих. Тогда Финн крикнул Тому: если хочет подраться по-настоящему, пусть приходит завтра в семь вечера в гараж Чарли Касла, только живым он оттуда не уйдет.

— Приду! — ответил Том. — Приду! Приду!.. — Он, казалось, не говорил и не выкрикивал это слово, а выскрежетывал его зубами.

На веранду вышел отец и окликнул, вглядываясь в темноту:

— Что там происходит?

— Ничего! — отозвался я, торопливо увлекая Тома вниз по улице.

Мы обогнули скотобойню и дошли до поросшего кактусами старого городского кладбища, где хоронили своих покойников первые переселенцы. Мы посидели в темноте на чьей-то могиле. Наконец Том сказал: «Не бойся, Кит. Ничего со мной не будет», — и мы зашагали обратно, к дому, зная, что на этот раз объяснения с отцом не миновать.

У нас в столовой стоял большой старинный стол красного дерева, весь точно в крупных рябинах: это рабочие выпрямляли на нем гвозди, когда собирали наш дом (дом был перевезен сюда из другого города вместе с обстановкой). Отец, истый викторианец по складу, строго придерживался не менявшихся десятилетиями привычек, и все в доме знали: если он работает не за своим бюро с откидной крышкой, а за обеденным столом, словно желая иметь со всех сторон свободное поле действия, — быть беде. Мама и Джинни уже легли спать, что тоже было неблагоприятно для Тома.

— Садись, — коротко приказал Тому отец.

Из многолетнего опыта ему было хорошо известно: когда человек сидит, его легче морально подавить, чем когда он на ногах. Том сел.

— А ты, Кит, иди спать, — сказал отец мне.

Но я тоже сел.

— Я там был вместе с Томом, — неожиданно расхрабрившись, возразил я. — Так что этот разговор и меня касается.

— Как хочешь, — холодно ответил отец. — Не — разговор пойдет о девчонке, а это тебя никак не может касаться.

Все эти дни отец удерживал в себе гнев, точно пар под высоким давлением, и вот теперь настало время понемногу дать ему выход.

— Тебе известно, что в городе считают тебя виновником смерти Джона Доби?

— Пусть считают, — ответил Том, пожимая плечами. — Это неправда.

— Неправда? — воскликнул отец, точно на лету подхватил это слово в зараженном всеми пороками австралийском воздухе. — А кому здесь нужна правда, в этом городе? Кому, я спрашиваю? Мы живем в стране, где важно не то, что есть, а то, что кажется; не предмет, а его тень…

— А мне все равно, — упрямо сказал Том.

— Но мне не все равно! — закричал отец. — Мне не может быть все равно. Как ты смел стакнуться с этой девчонкой?!

— Я вовсе с ней не стакнулся.

— Лжешь! Стакнулся! И у меня за спиной! Тебе известно, что такое collusio?

— Вот еще новости! — сказал Том.

— Не спорь! — взревел отец. — Здесь только так это и могут истолковать — тайное соглашение с противной стороной, чтобы обойти закон, сыграть двойную игру. Уже это ничтожество Дормен Уокер делал мне такие намеки.

Только теперь я понял, о чем идет речь. Отец опасался, что в сближении Тома и Пегги будет усмотрена хитрость со стороны ответчика, попытка сговориться с истцом в обход правосудия.