«Гад какой, – подумала я, – доволен он остался!»

Мне очень захотелось посмотреть на того, кто меня чуть не убил. Ну как, интересно было в основном оттого, что хотелось понять: он дурак? Или слепой? Почему так легко принимает ложь за правду? Настолько доверяет Фейдерлину? Или лорду-дракону попросту ничто не интересно за пределами познания о варгах и Хаосе?

– А драконы тоже подвержены безумию от близости Хаоса? – только и спросила я.

– Еще как, – ответила Левия, – по крайней мере, с нашей стороны. Поговаривают, если дракона затащить в Хаос, плохо будет тем, кто находится по ту сторону. Но я ничего толком не знаю.

Я приуныла. Похоже, что хозяином острова и в самом деле был маг Фейдерлин. Потому что даже лорд-дракон прекрасно понимал: если Фейдерлин «случайно» допустит ошибку, то безумие поглотит и его самого. Мало кто способен смело смотреть в глаза собственному подкрадывающемуся сумасшествию, если такие люди вообще существуют.

На следующее утро, воспользовавшись тем, что моя маленькая бессменная сиделка отлучилась, я кое-как встала на ноги. Все снова плыло и кружилось, но я успела опереться о высокое изголовье и потому осталась стоять. Все правильно, я была дочерью своего отца, а человек, дослужившийся до чина адмирала, лично водивший в бой эскадры, умел бороться, буквально выгрызать свое у судьбы. И у меня получится. Еще не знаю как, но этот остров не станет моей тюрьмой, а мачеха… О-о-о, она окажется в тюрьме до конца дней своих. Ей удалось добиться успеха только потому, что она действовала быстро и, что уж там, неожиданно.

Я обливалась холодным потом, но все еще стояла на ногах. Потом и держаться перестала, выпрямилась, осматриваясь. Конечно, я уже успела разглядеть все в этой комнатке, но одно дело – рассматривать обстановку, когда лежишь пластом, и совсем другое – с высоты своего роста. Возможность посмотреть на мир чуточку свысока придавала уверенности в собственных силах, а заодно и в будущем.

Вот кресло, обитое серым мохнатым мехом. За спиной – кровать и небольшое окно с мутноватыми стеклами, за которым колышутся ветви большого дерева. Сбоку – маленький столик, на котором Айта всегда оставляет кувшин с водой и кривобокую глиняную кружку. На полу – истертый до дыр тканый коврик.

Я сглотнула и посмотрела на дверь. Весьма обшарпанная, из плохо оструганных досок, она казалась мне олицетворением свободы. Добраться до нее, распахнуть – и все, иди на все четыре стороны. Конечно, глупо было так думать, но я решила: если сейчас доберусь до двери – скоро освобожусь. Мысли о том, что могу свалиться мешком посреди комнаты, я не допускала.

Вдохнув поглубже, я сделала первый шаг. Стены тут же предательски дрогнули, пошатнулись, но я расставила руки в стороны – и удержалась. Прикусив губу и стараясь дышать как можно глубже, сделала еще один шажок. Так, мелочь, всего лишь передвинула другую ногу чуть вперед. Снова получилось. И, воодушевленная столь легким успехом, я так и поковыляла вперед, к заветной двери, балансируя руками, вытягивая их то в стороны, то вперед, совершенно не думая о том, как пойду обратно, о том, что, если кто-нибудь войдет, увидит меня в одной коротенькой рубашонке, застиранной до состояния сеточки.

И я дошла. Это была великая победа. Выдохнув с облегчением, смаргивая назойливых мошек, что роились перед глазами, я вытянула вперед руки, чтобы дотронуться до деревянной поверхности… Но не успела. В тот самый миг, когда мои пальцы должны были вот-вот коснуться двери, кто-то резко дернул ее на себя. Я едва не взвыла от досады. Как же так, мою удачу уводили у меня из-под носа! И почему Айту угораздило вернуться именно в этот момент?

Дверь открылась.