– Значит, так! Или мы тебя сдаём на органы, или шлюхой в рабство…

Я забыла, как дышать. Тьма сгустилась перед глазами, а внизу живота всё скрутило.

– Гонишь? – вмешался второй. – Да чё с неё взять? Уродина та ещё. Костлявая, неопытная, ростом маловата. Хилая, как селёдка. С такой клуши много не поимеешь.

– Заткнись ты! Пригодится, – пауза, я застываю в ожидании услышать собственный приговор. – Пусть ухаживает за нашими уродами.

За кем?

Эти мерзавцы напугали меня до седины на висках.

– Так! Решено! – один из здоровяков звучно хлопает в ладоши, а я на время обретаю свободу от их шершавых лап. – В цирк эту соплячку забираем. Клетки от дерьма будет чистить, пока бабки не отработает.

– Не поеду. Не буду! Насилие – это нарушение прав человека! Вы что себе вообще позволяете? Я в полицию позвоню!

Я не выдержала. Сорвалась. Вскочила со стола и громко закричала. Но лучше бы этого не делала.

– Вот сука! За языком бы своим следила. Вывела меня. Держи её, Руби, будем воспитывать.

– Пустите! Пустите е е! – забилась в истерике, когда мерзавцы снова растянули меня по рукам и ногам, но перед этим огрели мощной пощечиной по лицу, чтобы я смирилась с неизбежностью и поняла, что у меня нет выбора. – Заткнись! Лахудра. Ноги ей раздвинь.

Они практически сняли с меня штаны. Как только руки одного бандюгана легли на мои бёдра, я сдалась.

– Ладно, ладно. Хорошо, – с мольбой в голосе. – Я согласна. Только не трогайте. Умоляю…

Один из мерзавцев схватил меня за волосы. Намотал их на кулак и больно дёрнул на себя, пригрозив:

– Ещё раз случится подобная фигня – и я тебя так оттрахаю, что ты превратишься в мертвое растение и прямым ходом отправишься в психушку. Поняла?!

Быстро быстро киваю, захлёбываясь в слезах, боли и горе.

– У тебя ровно пять минут, – предупреждают меня страшным басом, – чтобы собрать шмотки и переодеться. Иначе потащим в том, в чём застукаем, когда вернёмся.

После этого меня отпустили. Бандиты скрылись за дверью, вернее за тем, что от нее осталось, а я, отдышавшись, спрыгнула со стола и в темпе принялась собирать вещи.

* * *

Трудно было сконцентрироваться. Очень. Особенно когда мои конечности превратились в подобие ваты, а слезы всё никак не исчезали с ресниц.

Я даже не знала, что с собой брать, да и вообще не понимала, куда они хотят меня забрать. В панике забегала по комнате. Схватила дорожную сумку и принялась сгребать с полок бабушкиного шифоньера одежду, средства гигиены, кое какие медикаменты. Часто часто дышала и в перерывах между вдохами вытирала скользящие по щекам слёзы с надеждой, что сегодняшний вечер окажется лишь сном. Я просто сплю. Утром открою глаза и всё будет хорошо. Но как бы сильно я не щипала себя за запястья, увы, проснуться не получалось.

У меня был ещё один шанс – выскочить через окно и удрать по пожарной лестнице. Но как только я распахнула створки окна на кухне, чтобы оценить обстановку снаружи, приступы дрожи в конечностях лишь усилились. Головорезы стояли прямо под моим окном, затягивались сигаретами и что то бурно обсуждали между собой. Один из амбалов, сжимая папиросу в зубах, пошло постукивал кулаком по ладони, а второй в ответ, сплюнув мокроту на асфальт, недовольно цыкнул и покачал головой.

– Лучше снимем тебе нормальную шлюху. Эта совсем уже доходяга. Даже на полшишечки втащить не успеешь, а она развалится. Кто за неё долг перед Коллекционером будет отрабатывать?

– Ладно, погнали.