Я знал о твоем нелегком детстве, о честолюбивых мечтах, о производстве автомобильчиков на семейной кухне, вот, пожалуй, и все. Дело о выплате военной компенсации продвигалось туго. Сюзанна ничего не говорила ни властной матери, ни талантливому сыну, но от ее парижского нотариуса приходили тревожные вести.

На призыв в армию и реальную опасность погибнуть на фронте Эжен отреагировал, проявив благородство, как и ты двадцать шесть лет спустя. Он позаботился о своем единственном брате, бездельнике и заядлом игроке: чтобы тот ни в чем не нуждался, Эжен поделился с ним акциями и назначил на какую-то должность, более или менее фиктивную, но обеспечивающую ему приличную зарплату. Уверенный, что его жена никогда ни в чем не будет нуждаться, поскольку спрос на огнеупорные кирпичи в Европе неуклонно рос, и не подозревая, как, впрочем, и Сюзанна, что она уже носит тебя под сердцем, будущий отец со спокойной душой отправился на убой.

Война закончилась, прошло тринадцать лет, завод лежал в руинах, а ущерб так и не был возмещен из-за вмешательства твоего дяди, который заявил о своих претензиях на эти деньги. Когда однажды ты вернулся из школы, бабушка сообщила тебе, что Сюзанна срочно выехала в Париж.

— Я должна поговорить с нотариусом, — вот все, что она ей сказала.

Прошло три дня, от нее не было никаких вестей. Ты позвонил нотариусу — другу семьи, не раз державшему тебя на коленях. Очень удивленный, он сказал тебе, что не виделся с Сюзанной. Тот же ответ ты получил от ее кузины Гайде, она жила на Монмартре, в Париже мать всегда останавливалась у нее.

Забеспокоившись, ты бросился на вокзал узнавать, не было ли в эти дни аварий на железной дороге. Служащий все проверил, успокоил тебя и, записав приметы Сюзанны, послал запрос.

На следующий день ты узнал, что подходящая под описание молодая женщина была задержана двумя контролерами в Савиньи-сюр-Орж после того, как в припадке безумия разорвала на себе одежду и уничтожила удостоверение личности. В Париже ее сдали в полицию. Больше ничего выяснить не удалось.

Ты скрыл все это от Гортензии, потому что сильное волнение всегда имело для нее катастрофические последствия, сказал только, что должен подписать какие-то бумаги. Начальник вокзала и отзывчивый комиссар полиции помогли тебе отыскать мать: она оказалась в больнице Сальпетриер, в общей палате, среди вопящих, привязанных к прутьям кроватей психов.

Сюзанна кричала вместе со всеми, но, увидев тебя, мгновенно успокоилась.

— Ах, Рене, как славно, что ты здесь! Как будешь уходить, берегись деревьев! Платаны воюют с каштанами, и ты попадешь между двух огней. Берегись веток, дорогой!

Произнеся это странное предостережение, она присоединила свой голос к общему хору. Ты смотрел на нее, совершенно потрясенный, и главный врач увел тебя в свой кабинет. То, что произошло, сказал он, это просто замечательно, он на такое и не надеялся. Ты задыхался от слез и ничего не мог понять: твоя мать потеряла рассудок, а мужчина в белом халате потирает руки, радуется и подносит тебе стакан воды.

— Она вас узнала, молодой человек! Вы не понимаете: четыре дня полного безумия и амнезии, наше лечение не помогало, мы потеряли надежду. Оказывается, все не так плохо. Приходите сюда каждый день, в одно и то же время, сначала на две минуты, потом на три, на пять… Пусть ждет свиданий, и она вернется в реальный мир. Все будет хорошо: глядя на вас, память ее начнет восстанавливаться, и она придет в себя.

Ты поселился на Монмартре, у кузины Гайде, ездил автобусом в Сальпетриер и каждый день все дольше сидел у постели матери, а она все чаще разбавляла рассказ о войне растений в больничном парке мелкими деталями из жизни вашей семьи в Ницце.