Рита нахмурилась, отгоняя набежавший кошмар. Меньше всего на свете она хотела вспоминать тот день.

– Рит…

– Ммм?

– Спасибо. Правда. Спасибо…

– За что? – сглотнула она.

– За сына. Я… – Богдан снова растер шею, но решительно оторвав взгляд от пола, заглянул все же ей в глаза: – Он отличный парень.

И это не твоя заслуга, Связерский… – подумали вместе они.

– Да. У меня чудесный сын… – согласилась Рита.

Богдан кивнул. Постоял в пороге еще недолго и, пробормотав что то на тему «ну, ладно, не буду тебе мешать», пошел прочь из комнаты. А из Риты будто воздух выпустили. Она осела на край кровати и зарылась лицом в дрожащие руки. Это было слишком… Все еще слишком больно.

Его предательство. Её любовь.

В приоткрытое окошко, надувая, как парус, тюль, врывался легкий освежающий бриз, снизу доносился звонкий голос сына и глубокий – его отца. Они переговаривались о чем то и смеялись, накрывая на стол, а она неслась… неслась на годы назад в тот вечер, разделивший ее жизнь на «до» и «после».

– Рит… А может, ну ее, эту встречу рассвета? Ну, что мы там не видели, правда? – спросил Богдан, покачиваясь с Ритой в такт орущего из динамиков трека Рианы. Рядом кружились одноклассники, но Рита никого не замечала. Она чувствовала лишь жар крепкого тела Связерского.

– Ну, я не знаю… А что тогда? По домам? – расстроилась почти до слез Рита.

– Ну, да, конечно! Детское время. А поедем, я тебе свой рассвет покажу? Тебе понравится, соглашайся!

Можно подумать, ее нужно было уговаривать!

Богдан вызвал такси и, к удивлению Риты, назвал водителю знакомый адрес. По дороге они заехали в магазин, чтобы купить бутылку самого лучшего шампанского. Платил Богдан.

Они вышли на углу его дома, но, к удивлению, Связерский потянул Риту к заброшенному пустырю, который отделял расположенные на их улице высотки от заброшенной стройки. Еще несколько лет назад какая то фирма собрала деньги на строительство, да так ту стройку до ума и не довела.

– Эй… Здесь, наверное, опасно… – робко возразила Рита, за что то зацепившись каблуком.

– Трусишка. Я здесь частенько бываю… Осторожно, тут где то проволока…

– Да где – здесь?

– На восемнадцатом этаже. Дойдешь?

– Ты хочешь забраться на крышу?!

– Почему нет? Оттуда, знаешь, какой вид открывается? Сумасшедший просто…

Рита снова споткнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в Богдана. А тот неожиданно зашипел.

– Что? Тебе больно? На тренировке поранился, да?

– Угу, – горько хмыкнул Связерский. – На тренировке, как же… Господи, как хорошо, что я их больше никогда не увижу!

По плечам Риты пробежал холодок. Она поежилась, ступая на лестницу.

– Кого?

– Родителей. Кого же еще? Глаза бы мои на них не смотрели… Зачем только пришел, спрашивается? Думал… пожрать им, хоть, принести. Тортик к дню рождения сына… А, не бери в голову, – отмахнулся. И себе и ей запрещая об этом думать. Но она не могла. Не могла забыть. Рите было его до слез жалко. А еще она гордилась! Так гордилась им…

– Бодь… – прошептала Рита, чуть сильнее сжимая его сильную руку в мозолях. – Да не думай ты о них. Знаю, что это довольно трудно сделать – какая никакая родня, но это, наверное, как раз тот случай, когда лучше совсем одному, чем с ними… Да и разве ты один?

– А что, скажешь, нет?

– Нет… У тебя я есть. Я тебя люблю, Богдан.