– Пожалуй, не стоит ложиться, – сказал он, и глаза его светились при этом улыбкой.– Я не хочу, чтобы весь город услышал скрип пружин. Мне и так предстоит тяжелая задача – не дать тебе закричать.

Кейли знала, что эти слова приведут ее в ярость, но позже, когда у нее будет время и будут силы подумать над ними, а сейчас она не могла думать ни о чем, кроме того блаженства, которое ей суждено было испытать впервые с тех пор, как она стала женщиной.

– Боже мой, Дерби, я хочу тебя больше всего на свете. Я не могла бы хотеть тебя сильнее, даже если бы была утопающей, а ты единственной спасительной соломинкой, – с жаром прошептала она, пренебрегая своей гордостью.

– Я испытываю то же самое, – нежно ответил Дерби.

Он снял с Кейли рубашку и стал медленно раздеваться сам. Сначала снял подтяжки, потом скинул сапоги, вытянул рубашку из-под пояса брюк... Кейли очарованно следила за каждым его движением.

Наконец, когда Дерби полностью обнажился, как Адам в райском саду, он сел на стул и притянул к себе Кейли, усадив ее верхом на свои колени. Легкими возбуждающими движениями он поглаживал ее спину, наслаждаясь видом прекрасной груди.

– Все эти годы, – сказал он грубоватым голосом, – я боялся, что ты всего лишь плод моего воображения.

Кейли замерла от удовольствия, когда он наклонил голову и легонько коснулся кончиком языка ее податливого соска, дразня и возбуждая его.

– Ты знаешь, а ты прав, – прошептала она, имея в виду вовсе не воображение Дерби. – Я буду кричать как сумасшедшая. Я ничего не смогу с собой поделать.

Со всех сторон из-за стен маленькой комнаты до них доносились голоса и шаги людей, бренчание сковород и котелков из соседней кухни, крик мужчин, с улицы долетал цокот копыт.

– Я сделаю все, что смогу, чтобы не подмочить твою репутацию, – пообещал Дерби и полностью захватил ртом ее набухший сосок.

Кейли закусила нижнюю губу, чтобы сдержать восторженный крик, и выгнула спину, чтобы ее грудь стала еще более доступной. Дерби, едва касаясь, водил трепетными пальцами вверх и вниз по ее позвоночнику, почти доводя ее до экстаза. Кейли откинула назад голову. Она почувствовала плоть Дерби, зажатую между их животами, твердую и могучую, изнемогающую от инстинктивной потребности оказаться внутри ее лона. Дерби прильнул губами к другой ее груди и стал смаковать как самую вкусную конфету, которая может скоро растаять.

Кейли обхватила руками голову Дерби, ее бедра призывно дрогнули на его коленях. Дерби был прав, подумала она, сравнивая ее с молодой кобылицей. Это была ее последняя мысль, ибо тело взяло верх над сознанием, отметая любые предрассудки. Их соединение было чем-то большим, нежели просто соитием; оно было похоже на первобытную церемонию спаривания. Ими руководила какая-то будоражащая стихийная сила, до сих пор неведомая Кейли. Но это нельзя было назвать и занятием любовью. Это понятие не вместило бы в себя всего того, что происходило в маленькой комнате. Этот акт был скорее космическим, нежели физическим, и грозил поглотить их обоих.

Кейли уткнулась лицом в шею Дерби, едва сдерживая отчаянное рыдание и смутно осознавая, что все ее тело с головы до ног покрылось испариной. Пряди волос прилипли к влажным щекам. Пытаясь унять ее пыл, Дерби нашептывал ей ласковые слова, которые только сильнее разжигали пламя страсти, охватившее Кейли.

Наконец он снова прильнул к ее губам и, не отпуская их, направил свой упругий член в страждущие глубины ее естества.

У Кейли все поплыло перед глазами, когда разгоряченная плоть Дерби медленно, но уверенно пронзила ее. Она чуть не лишилась чувств – таким неистовым было блаженство слияния с любимым. Она не смогла сдержать сладостный крик, который заглушил стон Дерби.

Поддерживая Кейли за скользкие бедра и продолжая целовать, он неторопливо, в размеренном темпе приподнимал и опускал ее, каждым движением переполняя восторгом все трепещущее существо Кейли.