Осторожно ступая, доктор вышел из пролетки и достал с заднего сиденья сумку с медикаментами. Его усталость была настолько заметной, что Кейли подбежала к нему, испугавшись, что он может упасть.

– Сначала я хочу взглянуть на этого юношу, – доктор кивнул в сторону Дерби. – По-моему, у него уже была скарлатина, хотя давно, когда он еще без штанов бегал. – Он посмотрел на Ангуса для подтверждения верности своего замечания и, осведомляясь, согласен ли тот подождать. – Вы не возражаете?

– Чашка горячего кофе с бренди решила бы все мои проблемы, – сказал Ангус.

Как и доктор, он выглядел совершенно разбитым. Кейли подождала, пока свекр привязал лошадей.

– Как дела, Кейли? – нежно взглянул он на нее. – Как мой сын?

Кейли взяла его под руку, как бы невзначай, чтобы он не подумал, что она хочет поддержать его, как немощного старца – это, безусловно, обидело бы Ангуса. Они вошли в кухню. Мануэла, как обычно немногословная, уже поставила кофейник на печь.

– Все... все замечательно, – выдавила из себя Кейли, хотя это было не совсем правдой. Но как она могла объяснить, что в последнее время чувствовала себя призрачной тенью, что срок действия ее визы в девятнадцатый век может закончится? – Я ничего не могу сказать о Дерби. Мы не общались все это время, разве что кричали друг другу через двор. Это он в вас такой упрямый?

– Отчасти, – засмеялся Ангус. – Его мать, царство ей небесное, имела на редкость волевой характер – не женщина была, а римский полководец.

Они прошли в гостиную. В голове Кейли бешеным галопом проносились отрывочные мысли. Наконец, она услышит смех Дерби, ощутит тепло его рук, они опять будут спать в одной постели.

Кейли покраснела и отвернулась на мгновение. Ей было тяжело усидеть сейчас на диване, она нервно теребила юбки на коленях, пытаясь унять дрожь в руках.

Ангус опустился в кресло-качалку и громко вздохнул. Всю свою жизнь он был сильным человеком, энергия била из него ключом, и Кейли видела, как ему тяжело было ходить, опираясь на палку, и мириться со своей немощностью.

– Черт бы побрал мое дряблое тело, – вырвалось у него. – И почему смерть не забрала меня вместо тех малышей.

Напоминание о трагедии омрачило Кейли сладостное предвкушение счастья.

– Но Самюэл и остальные мальчики... – начала она.

Ангус посмотрел ей прямо в глаза.

– Самюэл потерял слух, – сухо сказал он. – Но он жив. Это самое главное, черт возьми. Парень будет жить.

На ресницах Кейли заблестели слезы, она заморгала и подняла голову, чтобы не дать им брызнуть.

– А как Бетси?

– Измаялась, бедняжка, – ответил Ангус в свойственной ему манере говорить со всей откровенностью, не миндальничая и ничего не приукрашивая. – Она не отходила от Самюэля ни днем, ни ночью. Даже когда Уилл хотел сменить ее, она отказалась отойти на шаг от постели сына. Сейчас она отдыхает. Я послал Глорию помочь Уиллу с детьми.

Кейли тщетно боролась с упрямыми слезами.

– Что касается вас, Ангус Каванаг, – она решила сменить тему на более веселую, – то вы отлично выглядите.

– Я думал, что не переживу потерю Хармони. – Ангус больше походил на осиротевшего ребенка, нежели на прошедшего огонь и воду ковбоя, которому уже далеко за шестьдесят. – Я хотел умереть, ведь так я мог соединиться с ней. А потом я подумал: что она сказала бы мне, если бы была здесь? Я знаю, что она назвала бы меня старым дураком и велела бы взять себя в руки.