Именно из-за этого переезда мне пришлось сесть за руль. Сначала это был руль «Жигулей»-«пятерки», машины, из-за которой я почти дошла до самоубийства. Поэтому мой папочка, который тогда еще был жив, как-то умудрился что-то продать, что-то занять, но обменял эту машину-убийцу на старенький «Фольксваген Гольф». До меня этот автомобиль сменил нескольких хозяев, не все из которых были, по-видимому, нормальными людьми. Кто-то, например, за свой счет поставил на моем «Гольфе» ксеноновые фары китайского производства, так они в дождливую погоду переставали гореть совсем. А в других случаях – как пойдет. Обычно горела одна из двух фар, хотя случалось, что и обе. По большим праздникам.

– И как мне это починить? – По молодости я еще пыталась все исправить.

– Ксенон? – ухмыльнулся мастер. – Хто ж яго чинить? Яго миняють!

– Совсем?

– Угу. На новый. Восемьсот баксов як з куста, – ласково сообщил он. В общем, с тех пор я стараюсь дождливыми вечерами не ездить там, где нужно мощное собственное освещение. Спасибо властям, в Москве таких мест почти не осталось.

Около маминого дома, как и всегда, припарковаться было совершенно негде. Зачем строить так много домов, чтобы потом к ним невозможно было подъехать? Вопрос без ответа, на который я потратила еще десять минут своего драгоценного времени, пока нашла место для парковки. Остальные, похоже, решили устроить себе выходной.

– Здравствуй, мама! – широко улыбнулась я, снимая сапоги.

– Ну вот. Наследила, – мама щурилась, вглядываясь в то место, где я только что стояла.

– Я вытру, – успокоила я ее. И боком проскочила в большую комнату, чтобы сразу поставить лекарства по местам. Сегодня мне действительно никак нельзя было задерживаться, меня ждала судьбоносная встреча с новым руководством. А вдруг оно – руководство – окажется пунктуальным? Сейчас у меня еще был шанс попасть на службу вовремя, но, если включиться в родственный диалог, шансов не будет.

– Что ты купила? Это же маленькая упаковка, – потихоньку заводилась мать.

– Больших не было. Я купила две. – Я пулей протирала пыль и проверяла холодильник на предмет уже просроченной еды.

– А почему ты не сможешь прийти вечером?

– У Ники спектакль в театральной студии, я еще полгода назад обещала на него прийти.

– Значит, ты будешь развлекаться, оставив мать в одиночестве? – трагическим голосом подвела итог мама.

Я еще быстрее принялась исполнять обязательную уборочную программу.

– Я не буду развлекаться. Я буду помогать ставить декорации.

– Я сто раз тебе говорила, что Ника должна немедленно оставить этот вертеп. Ты что, и вправду хочешь сделать из нее актрисульку?

– Мама, не начинай. Это просто школьный театр! – невольно отреагировала я.

И тут, моментально почувствовав слабину, мама приступила к основному блюду.

– Я вот тоже думала, что ты просто ходишь на подготовительные курсы в институт. И чем это кончилось? Я тебе говорю, надо Нику дома держать. Дочь должна расти тихой, послушной. Пусть сидит дома.

– Мама!

– Что – мама? Или ты хочешь, чтобы она тоже принесла в подоле, как ты?

– Мама, я не принесла в подоле.