Королева пребывала в меланхолии. Она ненавидела смерть, и никому не разрешалось упоминать о смерти в ее присутствии. Должно быть, ей было очень грустно видеть, как ее старые друзья опадают с древа жизни, как перезрелые сливы, подточенные гнилью и червями.

Из-за этого ее все больше и больше тянуло к молодым.

Когда Френсис родила сына, мы назвали его Робертом в честь отца. Королева смилостивилась и разрешила Эссексу вернуться ко двору, но его жену она не желала видеть.

Итак, королева и мой сын снова стали добрыми друзьями. Она не отпускала его от себя: она танцевала с ним, они шутили и смеялись вместе, он восхищал ее своими откровенными высказываниями. Они иногда играли в карты до утра, и мне говорили, что она места себе не находит, когда его нет рядом.

Да, все происходило, как когда-то с Лейстером, но Лейстер легко усваивал уроки жизни, а Эссекс не умел этого делать.

Я, наконец, получила доказательство того, что королева никогда не простит меня за то, что Лейстер на мне женился, и, значит, мне навсегда суждено лишь со стороны наблюдать важные события, потрясающие нашу страну. Это трудно принять женщине с моим складом характера. Но я была не из тех, кто может сидеть дома и хандрить. Как и мои дети, я считала, что следует бороться до конца. Мне почему-то всегда казалось, что, если бы я могла встретиться и побеседовать с королевой, мы смогли бы подавить чувство взаимной обиды, я могла бы рассмешить ее, как умела когда-то, а затем мы вообще пришли бы к полному взаимопониманию. Я больше не Леттис Дадли, а Леттис Блаунт. Правда, у меня молодой муж, который обожает меня, и это могло бы ей не понравиться. Наверно, она считает, что я заслуживаю наказания за все, что я сделала. Не знаю, дошли ли до нее слухи о том, что я помогла Лейстеру уйти из этого мира. Надеюсь, что нет. Вот этого последнего она никогда бы мне не простила.

Меня не оставляла надежда. Не раз просила я Эссекса, чтобы он сделал хоть какую-нибудь попытку восстановить мое положение при дворе, и он постоянно отвечал мне, что постарается.

Вот такой я была в то время — уже не молода, но все еще привлекательна. У меня был дом, которым я очень гордилась. Мои застолья были одними из лучших в стране. Все было не хуже, чем в королевских дворцах, и, я думаю, что королева слышала об этом. У меня за столом подавали такие вина, как мускатель и мальвазию, и подобные им вина из Греции и Италии, иногда приправленные моими собственными особыми специями. Я сама наблюдала за приготовлением различных салатов, продукты для которых были выращены на моих собственных огородах. Засахаренные фрукты на моем столе были самыми нежными и сладкими. Я собственноручно готовила различные лосьоны и примочки, а также кремы, наиболее подходящие для моей кожи. Они усиливали мою красоту, так что временами казалось, что с возрастом я становлюсь только красивее и неотразимее. Моя одежда отличалась особым вкусом и элегантностью, она была сшита из шелка, дамаста, парчи, тафты и бесподобно красивого бархата — его я особенно любила. Я выбирала ткани самых красивых оттенков (с каждым годом красильщики совершенствовали свое мастерство): переливчато-синий цвет и ярко-зеленый, светло-коричневый и темно-голубой, коралловый и золотисто-желтый… Я наслаждалась ими. Мои портнихи и белошвейки работали без устали, украшая меня, и, скажу без ложной скромности, результат получался отменный.

Я была счастливой женщиной, но было одно не осуществленное желание: быть принятой Ее Величеством. То, что я вышла замуж за человека, который был намного моложе меня, помогало мне сохранить молодость. Моя семья одаривала меня искренней привязанностью и любовью. Мой любимый сын, по общему мнению, был самой яркой звездой при королевском дворе. Таким образом, у меня были все причины быть довольной своей жизнью и забыть об одном-единственном неудовлетворенном желании, которое омрачало мне жизнь. Я должна забыть королеву, которая решила меня наказать.