Пока я была при дворе, пришли интересные новости, эрцгерцог Чарльз — соискатель руки королевы, которого она когда-то отвергла, — предложил руку Марии Шотландской.

Силу ее чувств и интереса к Марии нельзя было недооценить. Она была ее наиболее яркая соперница. Как только Елизавета получала малейшую информацию с Марии, она застывала от напряжения, она никогда не забывала ни малейшей детали из сказанного ей о Марии. Она ревновала Марию не к ее высочайшему титулу, в котором не было сомнений, не к ее притязаниям на трон, но исключительно к женской красоте, поскольку о той говорилось, что она — одна из красивейших женщин мира. А так как Мария Шотландская также была королевских кровей, сравнение с Елизаветой было более чем возможно.

К сожалению для Елизаветы, Мария была и красива, и наделена талантами, и в этом также не было сомнения. Однако, я уверена, что в ней не было и сотой части той хитрости и изощренности ума, которые были даны нашей леди Елизавете.

Я, бывало, думала о том, насколько разные у них двоих судьбы. Мария, любимое дитя французского двора, резвилась и ласкалась к своим сиятельным свекру и свекрови, а также к всевластной любовнице французского короля Диане де Пуатье, которая была много влиятельнее при дворе, чем королева Катерина Медичи.

Она была любима своим молодым мужем и воспеваема поэтами. А Елизавета прошла через нелегкое детство и мрачную юность и всегда была на волосок от смерти. Полагаю, именно это сделало ее такой, какая она была, но в таком случае оно того стоило.

Тем более странно, что такая мудрая женщина не смогла скрыть своей ярости и ревности при известии о сватовстве эрцгерцога.

Если бы она попросту пережила это наедине со своими эмоциями — это было бы одно, однако она послала за Уильямом Сесилом, чтобы публично оскорбить эрцгерцога, назвав его в присутствии посла «австрийским повесой» и прочими эпитетами, поручила Сесилу передать Марии, что она никогда не получит благословения Елизаветы на этот брак и что если та считает себя наследницей английского престола, то ей следовало бы прислушаться к мнению правящей королевы.

Сесил был напуган тем, что выпад королевы будет осмеян присутствующими иностранными поверенными; а когда император Австрии написал, что он возмущен оскорблениями в адрес своего сына и не желает более, чтобы тот подвергался недостойным нападкам, Елизавета самодовольно усмехнулась и кивнула в ответ.

Очевидно, Роберт в то время чувствовал себя на коне. Я видела его время от времени, и у меня не возникало сомнений, что он очень уверен в своих шансах. Он постоянно пребывал при королеве, часы проводил с нею наедине в ее апартаментах, поэтому неудивительно, что люди вроде миссис Доув верили слухам о королеве и ее фаворите. Но Елизавета не могла забыть случай с Эми Дадли и поэтому медлила.

Когда до нас донеслась весть о том, что другой соискатель ее руки, Эрик Шведский, влюбился самым романтическим образом, Елизавета без конца повторяла со всевозможными колкостями эту историю. Эрик однажды увидел в окрестностях дворца красивую торговку орехами по имени Кэйт и настолько был очарован ею, что женился на ней. Как мило, как трогательно. Похоже на рождественскую сказку. Однако какая удача для торговки Кэйт, что когда-то Елизавета отказала ее возлюбленному! Кэйт должна бы быть столь же благодарна ей, Елизавете, сколь и ему. Мораль же в том, что человек королевских кровей, способный жениться на торговке орехами, вне сомнения, не пара для королевы Англии.

Она любила обсуждать своих поклонников. Часто я сидела возле нее, в то время как она расписывала мне детали предложений, которые ей делались.

— А я все еще девственница, — вздыхала она.

— Я надеюсь, ненадолго, Ваше Величество, — говорила я ей.

— Отчего ты так думаешь?

— Слишком многие ищут этой чести, Мадам.