|
Второй — блестящий талант, сочинявший прекрасную музыку. И ребенок, который не родился, потому что так распорядилось безумие. Правильно, что они покоятся вместе.
Однако ее больше заботят живые. Эти дни она почти не видела Арчера, Мэри-Кейт избегала ее. Ни один не был готов поддержать другого, и оба отчаянно нуждались в этом.
Вина. Странное слово. Мучительное чувство. Они все его испытывают. Арчер — за то, что осудил жертву. Мэри-Кейт — что не спасла Джеймса Моршема. Она, Берни, — за то, что убила безумную женщину. Даже Сэмюел виноват, потому что слишком долго скрывал от Джеймса секрет его рождения и не догадывался, что делит постель с безумной. Все они люди, все небезупречны, все обречены немного покормиться на вертеле небес за совершенные грехи. Но не терпеть такое изощренное и вечное наказание, как того хотела Сесили.
Повернувшись, Берни увидела закутанную в плащ Мэри-Кейт. Она надвинула шляпу на глаза, словно хотела скрыть лицо от гостей. Берни извинилась и вышла в холл. Мэри-Кейт натянуто улыбнулась. Улыбка получилась чужой и неестественной. Берни сжала руки молодой женщины в своих ладонях, пытаясь утешить ее без слов. Если бы она могла сделать для нее что-нибудь! О Мэри-Кейт она беспокоилась больше, чем обо всех остальных. Малышка потеряла свою живость, как будто укрылась за тяжелым, густым облаком.
— Ты уверена, что хочешь сейчас пойти на кладбище? — с сомнением спросила Берни. — Там очень холодно для уединения.
— Там пахнет чистотой и свежестью.
«А не тленом», — добавила про себя Берни.
— Значит, ты пойдешь одна?
— Со мной ничего не случится, Берни. Решительная улыбка, казалось, подтвердила се слова.
Мэри-Кейт открыла дверь, но прежде, чем покинуть теплый холл, обернулась:
— Вы знали, Берни? Вы могли представить, что Сесили способна на такое?
После минутного раздумья на лице Берни появилась невеселая улыбка.
— Кто из нас способен разглядеть лицо безумия, Мэри-Кейт? Разве мы не подвержены страстям? Что удерживает нас на этой стороне разума?
— Звучит не очень-то обнадеживающе для всех нас, не так ли, Берни? — Пальцы Мэри-Кейт крепко сжали дверную ручку.
— О дорогая моя, иногда это — единственное, что у нас есть.
Она знала, что это не совсем тот ответ, но где найти более подходящие слова?
Мэри-Кейт тяжело опустилась на грубо сколоченную скамью. Перед ней лежал маленький, пруд, который за ночь замерз, к огорчению нескольких уток, ковылявших по его поверхности. По берегу вдоль половины пруда торчал высокий обледеневший камыш, над второй половиной простерло свои ветви могучее дерево. Мэри-Кейт не была садовником, но неосведомленность не мешала ей восхищаться работой других. Весной английский парк Сандерхерста будет выглядеть великолепно. Сейчас он дремал, почти лишенный цвета. Единственными яркими пятнами были верхушки аккуратно подстриженных в виде разных фигур самшитовых деревьев, которые выглядывали из-под снега. Прекрасный, умиротворяющий вид. Если бы только она могла успокоиться!
Ей нужно побыть одной, и чтобы ее не тревожила скорбящая, как того требовали обстоятельства, знать.
Именно теперь она почему-то остро затосковала по отцу. По нему ли? Ее отец воплощал собой надежность, чего ей так не хватало все эти годы. И любовь, которой она никогда не испытывала со дня его смерти, пока не приехала в этот великолепный замок. Больше у нее не будет ни надежности, ни любви.
С тех чудовищных мгновений в коптильне она до сегодняшнего дня не встречалась с Арчером. Мэри-Кейт никогда не видела, чтобы кто-нибудь так стремительно изменился, превратившись из красавца в изможденное существо, из человека, полного жизни, в почти мертвеца. Он подошел и развязал ее, вытащил кляп. Провел ладонью по ее разбитому рту, а потом обратил все свое внимание на Алису. |