— Думаю, тебе надо ехать учиться музыке, если, конечно, хочешь.

Сэмюел знал, что еще несколько лет назад вызвал бы этим предложением бурю радости у Джеймса. Сколько он себя помнил, мальчик всегда мечтал стать композитором. Не раз он слышал, как Джеймс говорил, что одно из его самых больших желаний — попасть в Вену и слушать там симфонии Моцарта и Гайдна.

Но теперь его подарок казался до странности ненужным. Сэмюел чувствовал себя генералом, стоявшим на залитом кровью поле битвы. Дым, гарь, груды мертвых тел и тошнотворный запах смерти. Какой смысл говорить о победе, когда она досталась такой ценой? Что теперь Джеймсу Вена?

Здесь, на ферме Моршемов, воспоминания об Алисе подстерегали на каждом шагу. Вот по этой дорожке она бегала ребенком. В ветвях этого дерева пряталась вместе с Джеймсом, когда Сесили звала их на обед. А на той двери сарая они катались, пока не погнулись петли. Тогда их обоих за это наказали.

Вдруг Джеймс подумает, что его прогоняют? Или для него уехать — значит потерять ее, забыть воспоминания, которые он хранит в сердце?

Какой ценой он дает своему мальчику свободу? Он повернулся и посмотрел на юношу, которого всегда признавал сыном. До того дня — два года назад, когда он подвыпил, разгоряченный успехом, — выиграл на скачках в Эпсоме. Виски развязало ему язык, и он сыпал своими тайнами, как монетами, которые бросал бармену.

За один вечер Джеймс превратился из сына в незаконнорожденного, лишился положения, которое, подозревал Сэмюел, и так не слишком его волновало.

— Зимой тебе понадобится помощь, — натянуто улыбнулся Джеймс.

— Я найму работников.

— Я пока останусь.

— У тебя дар. Не дай ему пропасть.

— Я уеду через месяц или два, — сказал Джеймс. Может быть, за это время что-нибудь да изменится.

Сэмюел не удивился, что его запоздалое предложение встретило такой прием. В конце концов он предлагал Джеймсу то, что тому причиталось. Ничего уже теперь не исправишь. Родство душ. Не это ли мудреное понятие связывало брата и сестру? Он никогда и не думал об этом, но, может быть, стоило гораздо раньше рассказать все Джеймсу? Все могло пойти по-другому.

Алиса не вышла бы замуж за графа Сандерхерста и не исчезла бы. А Джеймс не выглядел бы так, как сейчас, — словно жизнь вытекает из него.

Если бы все изменить! Но об этом его желании не знала ни одна живая душа. Даже теперь он не мог произнести ни слова.

Сколько лет Джеймс любил Алису? Всегда?

И не поэтому ли Алиса исчезла?..

Глава 16

Ей предоставлена свобода передвижения по Сандерхерсту.

Удивительную новость объявила ей приветливо улыбавшаяся молодая горничная, ничуть не смущаясь и не испытывая никакой неловкости при разговоре с узницей Арчера Сент-Джона. Это тут же навело Мэри-Кейт на две мысли. Или бедная девушка слишком наивна, чтобы что-то понять, или это не первый случай, когда ее хозяин запирает в своем доме невинных женщин.

Хотя, если это и было тюремное заключение, для Мэри-Кейт оно оказалось менее тяжелым, чем жизнь на свободе. Ей подавали восхитительную еду, приносили книги из хозяйской библиотеки, обращались, как с уставшей гостьей, которая только и думает об отдыхе Непривычное времяпрепровождение для женщины, которая всю жизнь работала, чтобы прокормить себя. За исключением тех месяцев, когда она сменила труд в услужении на выполнение обязанностей жены Эдвина.

Дверь осталась открытой, и Мэри-Кейт в нерешительности замерла перед нею, желая и страшась сделать первый шаг к свободе. Она не ожидала, что ее охватит такая дрожь. Она, Мэри-Кейт, была самым некрасивым предметом в этом доме.

Куда она смотрела, когда Сент-Джон тащил ее вверх по великолепной лестнице? Стены были обиты желтым шелком самого нежного оттенка, как взбитые желтки.