— Он весьма привлекателен, правда? — спросила Берни, отвлекшись от расспросов при виде высокого лакея со светлыми волосами, плутовской улыбкой и сильными на вид руками.

Мэри-Кейт посмотрела на лакея: тот самый, который помог ей бежать в Лондон, а потом выдал Арчеру. Он обменялся с Бернадетт понимающим взглядом, таким воспламеняющим, что Мэри-Кейт в смущении отвернулась. Такая распущенность у них, наверное, в крови.

— Естественная сторона жизни, Мэри-Кейт, — сказала Бернадетт, словно прочитав ее мысли. — Занятие любовью всегда было звеном, которое связывало общество воедино. Совершаются браки, создаются династии, королей свергают с престола, и все ради мужчины, захотевшего женщину. Однако гораздо лучше, если твой собственный любовник не отвергнут женой. Даже если она не больше, чем призрак.

Ее взгляд стал зорким, всевидящим, как у сына.

— Не призрак, — сказала Мэри-Кейт, прерывая Берни, пока та не помчалась дальше, увлекаемая неверными представлениями.

— Не призрак?

Мэри-Кейт покачала головой.

— Не чувствуешь холода, не слышишь в полночь никаких звуков? Не смейся надо мной, Мэри-Кейт. Обычно это происходит подобным образом.

— Но не со мной.

— Очень хорошо. Бьюсь об заклад, в тебе есть примесь кельтской крови. С такими-то волосами!

— Что не так с моими волосами?

— Они слишком яркие. Это твой настоящий цвет, да? Ты ведь не моешь их хной? — спросила Бернадетт, осматривая уголок стола из тикового дерева, который внесли лакеи.

Перепрыгивая с одной темы на другую, поняла Мэри-Кейт, Бернадетт держала собеседника в напряжении.

— Моя мать притворялась, что мы не ирландцы, хотя мой дед был рабом отсутствовавшего лендлорда. Этого достаточно, чтобы считаться кельткой?

— Ирландцы — благородная раса. Они были долго привязаны к земле, могли слышать ворчание земли, чувствовать истинное дыхание самой природы. — Она замолчала, выпрямилась и улыбнулась при виде выражения лица Мэри-Кейт. — Думаешь, я сумасшедшая?

Что можно на это ответить?

— Нет, не сумасшедшая. Просто очень многим интересуюсь и повидала достаточно, чтобы сказать: мир не всегда так безмятежен, как думают люди. Я была свидетелем ритуалов, которые восхваляли жизнь, забирая ее, видела, как жертве наносили раны, чтобы доказать ее честь и храбрость. Я даже молилась небу и играла на флейте, чтобы упросить богов сойти с небес и сесть рядом.

Еще один резкий взгляд.

— Так значит, ты думаешь, что тебе является дух? Мэри-Кейт начала чувствовать себя лисой, которую обложили жадные охотничьи собаки.

— Я в этом не совсем уверена.

— Чепуха, разумеется, ты уверена. Или с тобой что-то происходит, или ты все это выдумала. Одно из двух?

— Я ничего не выдумывала.

— «Страх перед тем, что будет после смерти, перед безвестным краем, откуда нет возврата земным скитальцам». Гамлет верно об этом сказал. Но скажи мне, с тобой раньше никогда не случалось ничего необычного? Ничего, что могло бы объяснить происходящее?

— Нет.

Бернадетт шлепнулась на отвратительный диван, ножки которого напоминали лапы какого-то мифического чудовища.

— Подумай, дитя. Не отметай меня так быстро.

Был один-единственный случай, когда с ней случилось нечто странное. Но стоит ли рассказывать об этом сидящей перед ней непредсказуемой женщине?

— А, у тебя изменилось выражение лица! Что-то было… Ты должна мне рассказать. Обязательно!

Мэри-Кейт, тогда еще ребенок, наслаждалась, когда рядом не было матери, и радовалась неожиданно выпавшим минутам свободы.