Ислам казался ему осмысленным, нравился своей щедрой простотой. Но если Ладе хотелось, чтобы он ненавидел ислам, он будет его ненавидеть. Чтобы вернуть свою защитницу, он сделает что угодно.

Он утер слезы, пряча свою слабость, и открыл дверь.

Одетая лишь в одну длинную рубаху, Лада сгорбилась у камина. Он был обрамлен не камнем, как камины в Тырговиште, а белым изразцом с повторяющимся узором с восьмиконечной звездой. Было тепло, но Лада зачем-то разожгла яркий огонь. Она закидывала в него свое ночное облачение. Рядом с ней на полу лежали одеяла с ее кровати. На них были красные пятна.

– Лада? – Раду вошел в комнату и огляделся в поисках ее противника, в поисках ее ран. – Что случилось?

Она обернулась к нему. Ее взгляд был диким, а глаза полны слез.

– Убирайся! – крикнула она.

– Но…

– Убирайся вон!

Пошатнувшись, как от удара, Раду выбежал из ее комнаты, затем пробежал насквозь их общие покои. Он бежал и не останавливался, пока не выбрался из бесконечного лабиринта дворца и не оказался на улице в толпе людей.

Он потерялся.

Он продолжал идти, бесцельно бродя по кругу, ошеломленный и оцепеневший. Раздался знакомый призыв к молитве, на этот раз ближе от Раду, чем когда-либо. Он резко остановился и, наконец, взглянул вверх, увидев башни и шпили мечети. Они рвались в небо, но он не мог за ними последовать: сердце тянуло его к земле, будто было налито свинцом.

На его плечо мягко опустилась чья-то ладонь. Он вздрогнул и съежился от страха.

Мужчина – на его голове был завернут простой белый тюрбан, а одежда была из дорогой ткани, но практичного покроя – наклонился так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Раду. Увидев разбитое лицо Раду, мужчина на мгновение удивленно распахнул глаза, но затем улыбнулся. Он вряд ли был старше Мирчи, но у него было доброе лицо, и от того оно казалось мудрым.

– Тебе помочь?

Раду покачал головой, затем кивнул, после чего снова покачал головой.

– Помолишься вместе со мной?

Прежде Раду никогда не молился – по крайней мере, так. Он видел, как это делает учитель, но наблюдать за ним было неловко и казалось навязчивым, поэтому Раду обычно отворачивался. Однако с тех пор, как они приехали в Эдирне, ему всегда хотелось зайти в мечеть.

– Я не умею, – сказал Раду, опустив глаза и стыдливо покраснев.

– Мы положим наши коврики сзади. Ты можешь смотреть на меня. – Он повел Раду вверх по лестнице. Там был фонтан с прозрачной водой. Мужчина остановился и какими-то особыми движениями омыл руки. Он улыбнулся и кивнул, глядя на руки Раду. Раду осторожно повторил за ним.

Покончив с этим, мужчина отстегнул со спины коврик. Раду запаниковал, потому что у него коврика не было, но мужчина передал свой коврик Раду, а сам достал себе один из груды потрепанных. Не поднимая глаз, Раду вошел вслед за ним в просторное помещение, в котором мужчины сидели рядами в спокойной сосредоточенности.

Мужчина отвел Раду в угол и показал, куда положить коврик. Раду скопировал его позу и встал на колени. Он нервничал и жалел о том, что пришел сюда. В помещении находились самые разные мужчины, старые и молодые, в очень дорогих одеждах и в донельзя поношенных и заштопанных. Каждому здесь были рады, каждому находилось место. Но они узнают, что у него нет права здесь находиться. Возможно, они его тоже побьют.

Началась молитва.

Раду в изумлении наблюдал за тем, как мужчины закрыли глаза и стали совершать одни и те же движения. Они молились вместе, их тела и голоса превратились в единое целое.

Ничего красивее он в жизни не видел.

Впервые ему захотелось не наблюдать, а стать частью происходящего. Одним глазом подсматривая за движениями своего друга, Раду присоединился к молитве.