– В каком смысле? То есть что вы имеете в виду?

– У тебя жалюзи опущены…

Я хлопнулась в кресло от неожиданной догадки, отдышалась, прикрыв трубку ладонью, и сурово спросила:

– Так это вы?..

– Я, – очень просто ответил он.

– Вот что… не знаю вашего имени, впрочем, не имеет значения. Я хочу, чтобы вы знали: вы совершили бесчестный поступок. Это отвратительно. Это черт знает что такое. Мне рассказала соседка, что за гнусности у вас здесь творятся. Не смейте мне звонить и писать не смейте, не то я нажалуюсь мужу, он известный человек в городе, он вас…

– Я знаю, – вздохнул тип на том конце провода. – Он меня превратит в лягушку. Точно?

– Ну, в общем, да…

– Что гнусного в том, чтобы постоять у окна…

– Прекратите, – рассвирепела я. – И не считайте меня идиоткой. Ваши деньги у меня, скажите, куда их отправить?

– Можешь их просто выбросить, – посоветовал он, вздохнул и попросил:

– Подойди к окну, пожалуйста… Очень прошу.

– Нет, это даже странно, – возмутилась я. – Я вам как будто бы все объяснила…

– Просто подойди к окну, что в этом плохого? И это совсем не трудно. Так ведь?

Тут я кое‑что сообразила, нахмурилась и выпалила:

– Но вы не можете звонить, то есть не можете вы звонить из тюрьмы?

– Могу, – порадовал он.

– Такого не бывает, – разозлилась я. – Вы меня дурачите. Это вообще глупость какая‑то и дурацкий розыгрыш.

– Это не глупость, – сообщил он, голос приобрел странное звучание, я бы сказала: он завораживал. – Если бы ты знала, чего мне стоил этот звонок… Я неделю тебя не видел. А здесь один день тянет на десять. Извини за эти деньги. И подойди к окну, пожалуйста.

– Сейчас подойти? – кашлянув, спросила я.

– Нет, через полчаса.

– Ваши окна напротив, то есть я хотела сказать…

– Примерно так, – хохотнул он. – Тебя зовут Аня?

– А это совершенно не ваше дело, – рассвирепела я, но тут же устыдилась и добавила спокойнее:

– Я подойду к окну, если вы пообещаете, что прекратите все это, то есть что с подобной просьбой обращаетесь в последний раз.

– Не люблю я обещания, ты уж извини. А этот высокий парень твой муж?

– Муж, – ответила я. – А откуда… – Господи, сколько же времени этот тип следил за мной, а я, совершенно не обращая внимания на окна, то есть на отсутствие на них плотных штор, жила себе как ни в чем не бывало…

– Симпатичный, – заявил мой собеседник, в трубке на мгновение возник еще чей‑то голос, и он торопливо со мной простился, скороговоркой попросив:

– Через полчаса, ладно?

Я повесила трубку и уставилась на Ромео, он вильнул хвостом, а потом залез под стол и больше не показывался, между прочим, правильно сделал.

А я позвонила Максиму.

– Ты вернулся? – поинтересовалась я для приличия и спросила:

– Скажи, а из тюрьмы можно позвонить?

– В каком смысле? – растерялся муж. – В буквальном.

– Что‑то я не понимаю…

– Чего ж не понять? К примеру, меня посадили в тюрьму. Я могу позвонить?

– Кому?

– Хотя бы тебе?

– О господи… Что ты натворила? Что за странные мысли?

– Я ничего не натворила, я просто пытаюсь узнать, можно ли позвонить из тюрьмы, а ты начинаешь спрашивать всякие глупости…

– По‑моему, это ты спрашиваешь глупости.