Секундой позже с дребезжанием окна захлопнулись обратно.

– И снова закрыл, – едва слышно прокомментировала я.

В остолбенелой тишине из окошка со звяканьем выпал осколок уникального витража и звонко шмякнулся на каменный подоконник.

Уверена, завтра «отличный парень» будет приклеивать выпавшие части ручками, кисточками и клеем от замкового алхимика, с которым у него, прямо сказать, отношения напряженные. Вернее, как у истинного чародея с ведьмаком, помешанным на ядах. Да у нас так светлый лекарь и темный знахарь не собачились, как эти двое!

Стало очевидным, что положение пора спасать, пока мы окончательно не опозорились перед Торстенами. Вряд ли их родовое гнездо выделывало подобные финты.

– Посмотрим семейную галерею, – вдруг предложила мама, сделав ход конем.

Окон в зале не было, и «умный замок» до него еще не добрался. Но что то мне подсказывало: никогда не доберется.

В честь Дня поминовения в галерее притушили огни. В центре на треногу поставили чашу со священным огнем. Танцующее пламя не дарило тепло, только нервные тени, пляшущие по каменным стенам.

Старые изображения сильных ведьмаков и ведьм неизбежно чернели, но не в нашем замке. Свет всегда уравновешивал тьму. Портреты выглядели так, словно их только вчера нарисовали. Чародеи с этих портретов наблюдали за восьмым поколением Варлоков, водящих по замку бывших кровных врагов. Может, кто то из предков был доволен, но мой прадедушка, зажегший в столовой факел ненависти к Торстенам определенно в их число не входил.

Освальд немедленно принялся давать исторические справки к каждому портрету. Гости, изображая интерес, слушали. Дарина зевнула, мама тоже, потом и Люция, поддавшись коллективной слабости, спрятала зевок в ладонь.

– По моему, гостям пора отдохнуть с дороги, – вклинилась мама в бесконечную проповедь о том, какими замечательными были предки Варлоки.

Клянусь, Освальд знал о нашей семье больше, чем мы сами.

– А? – Наш историк прервался.

Пока он сбился с мысли, все, не сговариваясь, развернулись и поспешно потекли поближе к выходу. Только Закари, сунув руки в карманы, продолжал стоять перед моим портретом, словно увидел там нечто вдохновляющее. Когда мы поравнялись, он нагнулся и с издевательской улыбкой промурлыкал мне почти в ухо:

– Сентябрь, оказывается, ты весь ковен держишь в страхе.

– Ой, не надо всех мерить по себе, Торстен.

Однако оглянулась и проверила свой портрет. Парадное алое платье с золотом, длинные волосы цвета красного дерева, голубые глаза, полные губы. В правой руке фонтан голубоватых искр светлой магии, в левой – черный дымок темной. Все чинно и красиво. По моему, портретист мне сильно польстил… Поперек изображения какой то шутник намалевал кривыми литерами, светившимися от магического пламени: «демоница».

Мы с Йеном случайно встретились глазами. Выдавая себя с головой, младший брат чуток ссутулился, словно уже ощущал знатный подзатыльник, и прибавил ходу.

– Маленький паршивец, – пробормотала я себе под нос, нечеловеческим усилием воли сдерживаясь от ментальной оплеухи мелкому хулигану. Клянусь, он ее заслужил с честью и усердием, достойным лучшего применения.

– Ты была права, в замке еще веселее, – немедленно прокомментировал Закари и быстро нагнал своих родичей.

К счастью, на лестнице в гостевой башне горел свет. Недолго, правда. Стоило Торстенам ступить в переход, как все магические рожки погасли, окунув нас в кромешную темноту.

– Он сейчас разгорится, – пообещал отец, но на всякий случай приказал: – Зараза, зажги свет.

Магия ответила короткой тусклой вспышкой, на мгновение превратив все лица в жуткие маски. Снова воцарился мрак. Только в окна, обычные, без всяких уникальных витражей, светили все еще не потушенные на крепостной стене огни.