– Как ее зовут?

– Лиля. Ей уже тринадцать, летом приезжала ко мне в гости. Патрик, новый муж Татьяны, души в ней не чает, а для меня самое главное – чтобы моему ребенку было хорошо. Вначале была мысль испортить бывшей всю малину с переездом. Но мама меня отговорила. Без дочери Танька не уехала бы, и я думал: не дам разрешение на вывоз ребенка, не будет ей Канады! Я был страшно зол на нее, понимаешь? А мама говорит: «Игорь, опомнись, это же твой ребенок! Ну, не поедет Татьяна, будет несчастной, станет дочку настраивать против тебя». До меня тогда дошло: а ведь факт, мама права, как всегда. Ну и подписал документы…

– Правильно сделал.

– Знаю, но по Лильке скучаю ужасно. Вот она, смотри.

Панков достает из кармана блокнотик, в нем фотография смуглой черноглазой девочки с немного раскосыми глазами и упрямым подбородком.

– Она похожа на Татьяну, но и мое что-то есть. Танька говорит, что характер. Может быть.

Если это так, то девочка вырастет хорошим человеком. Потому что вот этот вспыльчивый Игорь Васильевич – хороший человек, даром что мент.

Глава 5

– Моя клиентка уже ответила на все ваши вопросы, и вы отлично знаете, что у вас нет оснований задерживать ее.

Андрей, как всегда, говорит четко и конкретно, и Юрий Владимирович Гайдей даже, кажется, уменьшился в размерах. Вот сволочь! Вывернул меня наизнанку, как рукавичку: о Витьке спрашивал на разные лады, особенно про наш давний роман, чуть ли не цветом презервативов интересовался, извращенец. И, как предуп-реждал Игорь, говорил: те да другие люди дали показания, дескать, видели нас с Витькой накануне убийства. А еще заявил, есть свидетельство соседей, мол, Борецкий приходил ко мне домой в прошлые выходные. В ответ я выудила из сумки железнодорожный билет, потому что именно в тот день отвезла Вадика к родителям. Вот тогда я и поняла, как Панков был прав насчет Гайдея: следователю прокуратуры очень хочется повесить на меня убийство, а лучше оба, и забыть о них.

– Да, но нам нужно выяснить еще некоторые обстоятельства, – не успокаивался бизнесменский сыночек. – Например, есть сведения, что вы, госпожа Лукаш, находились в интимных отношениях с Владимиром Тороповым.

Госпожа Лукаш – это я, если я еще не называла свою фамилию. А кто такой Торопов, интересно знать?

– Ну, да. И с Брэдом Питтом, Бараком Обамой и нашим мэром тоже. Что вы несете? Я понятия не имею ни о каком Торопове.

– Вы лжете! Вы же с ним знакомы, виделись вчера. Господин Торопов хозяин квартиры, где был обнаружен труп Борецкого.

– Ах, вот оно что… Вчера увидела его впервые в жизни.

– Это вы так говорите. А вот его жена утверждает обратное.

– Вы меня утомили. Даже если бы ее слова были правдой, что с того? Разве иметь в любовниках чужого мужа запрещено законом? Но я, повторяю, до вчерашнего дня никогда не видела ни самого Торопова, ни его жену. Зачем лжет мадам Литовченко, я не знаю.

– Конечно, все лгут, кроме вас.

– Вы правы, лгут все. И вы в том числе. Я тоже время от времени лгу – при определенных обстоятельствах. Но сейчас все выглядит так, словно вы уже просто не знаете, какие вопросы изобрести, лишь бы повесить на меня убийство – или, по крайней мере, соучастие. Странным образом Литовченко у вас говорит правду, только правду и ничего, кроме правды, а я лгу.