Изменить размер шрифта - +
Мужской. Мягкий, глубокий и как будто бы грустный или очень усталый.

— Госпожа… — вежливо заговорил неизвестный, выдержав паузу, чтобы она догадалась: он не знает, как к ней обращаться.

— Сесилия… — подсказала она.

— Госпожа Сесилия, — продолжал он. — простите, пожалуйста, ради Бога, мою жену. Она побеспокоила вас, и наверняка наговорила много странного. Извините ещё раз. И выбросите всё из головы. У моей жены тяжёлая форма шизофрении, она не отвечает за себя.

— Да… Но… Невероятно… — потрясённо шептала Сесилия. — она ведь угадала, что я блондинка, и рост у меня около пяти с половиной футов, я люблю носить жемчуг и пишу иногда стихи…

— Это череда досадных совпадений, — мягко возразил мужчина. — она всем это говорит. Звонок не имеет лично к Вам никакого отношения. Она обзванивает в день сотни, тысячи номеров, сколько успевает, пока я на работе. Не могу же я всё время находиться рядом, вы понимаете. У моей жены навязчивая идея, что я непременно должен любить блондинку ростом в пять с половиной футов, с жемчугом на шее, которая обязательно писала бы стихи.

— Но я действительно пишу стихи… — зачем-то сказала Сесилия, цепляясь за эту фразу, словно за последнюю надежду на спасение.

Она вздрогнула от того, насколько одиноко и потерянно прозвучали её слова. Точно маленькие камушки упали в пропасть. Такую глубокую, что даже не будет слышно отзвука их удара о дно.

— Мне очень жаль, — снова послышался мягкий и грустный голос, что так прекрасно сочетался с выдуманным Сесилией образом, — ещё раз прошу нас извинить. Прощайте.

Из трубки напоследок донёсся отдаленный визг, истошный, обессиленный, пугающий своей безнадёжностью. Сесилия отняла её от уха и положила на колени, не нажимая отбой. В трубке, наконец, всё смолкло, и глухо, как крупные капли по шиферу, застучали короткие гудки.

 

Хранитель ангела

 

Айрис

 

Она не считала себя фотографом. Просто с раннего детства Айрис училась останавливать время. Хотя бы ненадолго. На секундочку всего… Завороженно замирать, не двигаясь, затаив дыхание, забыв обо всём. И смотреть. Запоминать то, чего раньше не было и больше никогда не будет. Мгновение.

Айрис не раскручивала своё имя, не пыталась вступить в ряды доморощенных студийных и свадебных фотографов, которых развелось в эпоху общедоступности хорошей фототехники великое множество — она просто иногда публиковала в своём Instagram удивительные вещи. Нечто, в какой-то момент приковавшее взгляд, показавшееся ей достойным того, чтобы стать бессмертным.

Снежинка в виде правильной шестиконечной звезды на фоне мягкого коричневого ворса перчатки. Упавший лист необыкновенного оттенка. Неповторимый узор воды, застывшей при первых заморозках в мелких трещинках асфальта.

Мало кто подписывался на обновления её профиля auriss_ph, где за всё время его существования она не выложила ни одного селфи — в самом деле, на свете есть куда более замечательные кадры, чем бледное, усталое, без особых примет лицо двадцатисемилетней петербурженки.

С появлением цифровой фотографии вечная память стала, наконец, доступной всему человечеству, и если раньше это были просто красивые слова, то теперь она — реальность, ошеломляющая, захватывающая дух, внушающая гордость за братьев по разуму, сделавших её возможной… Изображение, записанное в двоичном коде, не холст, который может обветшать, подвергнуться нападению вандала или погибнуть во время пожара в музее.

Быстрый переход